Сердце даэдра

— Не совсем поверю, особенно после того, как увидела это, — она демонстративно помахала томиком со стихами перед носом дреморы.

— Не будь его, я не смог бы тебя спасти, — впервые в словах, обращенный к ней, Эштон не шутил, не иронизировал и не скрывался. Алисия почувствовала его прямоту, в ее взгляде на миг мелькнуло удивление, но она быстро справилась с эмоциями.

— Ну что ж, это уже не важно. Мы оба выполнили условия договора, теперь ты можешь идти куда хочешь, — Алисия развернулась и направилась к выходу из подземелий.

Эштон быстро нагнал ее и зашагал рядом, из-за чего на несколько мгновений колдунье показалось, что никакого долгого путешествия, смертей и битв вовсе не было. Оказалось, что все, чего ей не хватало — это вот так идти рядом с тем, в чьей верности точно уверена. И все тревоги, печали и боль отступали под тихий шорох подошв сапог о пыльные камни.

«Вообще-то, теперь я не знаю, могу ли ему доверять», — напомнила себе колдунья.

Эштон, заметив на ее лице признаки внутренней борьбы, не упустил случай подлить масла в огонь.

— Мне по пути с тобой какое-то время, — заговорил он.

— Но ты не знаешь, куда я собираюсь пойти, — прервала его Алисия, скептично изогнув бровь.

— Мне все равно, — спокойно, без капли насмешки ответил Эштон.

Спустя час после того, как Алисия и Эштон, который в обычной стальной броне выглядел совсем как человек, покинули Винтерхолд и направились в сторону Маркарта, огромные металлические змеи, тела которых по-прежнему обвивали стены башен коллегии, заискрились и взорвались, обрушивая и каменные стены, и остров, на котором они стояли, в ледяные соленые волны. Жители города смотрели на катастрофу одновременно с ужасом и облегчением, понимая, что теперь, когда поблизости не будет скопления магов, жизнь здесь станет если не легче, то уж точно спокойнее.

Алисия и Эштон шагали молча, каждый был погружен в свои размышления. И до заката они едва ли проронили больше десяти слов на двоих. Однако после того, как солнце скрылось за каменистыми холмами и они добрались до пустующего охотничьего домика, напряжение, натянутое между ними как струна лютни, лопнуло, вылившись в поток бесконечных колкостей.

Сполна насладившись остроумием друг-друга, Алисия и Эштон замолчали. Они сидели на пыльной медвежьей шкуре у камина, прислонившись плечом к плечу, колдунья потягивала из жестяной кружки дорогое вино, прихваченное из комнаты Архимага. Дремора же держал кружку скорее для виду — алкоголь, как бы много он ни стоил, не производил на него никакого впечатления.

— Так что ты собираешься делать? Зачем тебе тело? — в очередной раз спросила Алисия, слегка захмелевшая и полностью расслабленная.

Эштон уже почти обнял ее, поддерживая и с удивлением отмечая, что кожа у нее теплая, волосы пахнут полынью и пыльным ветром, длинные и тонкие пальцы невероятно нежны, несмотря на годы дальних странствий и самой разной работы, а тело гибко, как ветвь ивы.

— Я расскажу, — чуть помедлив, ответил он. — Но чуть позже.

Алисия собиралась спросить что-то еще, но дреморе очень хотелось еще немного продлить этот момент тишины и доверия. Поэтому он притянул колдунью к себе и впился губами в ее губы, ожидая, что она оттолкнет его и разразится бранью. Однако магесса, поборов легкое удивление, только обвила его шею руками и углубила поцелуй. Слова больше не требовались, их заменили прикосновения, ласки, хриплое дыхание и пожар в глазах двоих, которые думали, что их желания неисполнимы.

Они сумели оторваться друг от друга только перед рассветом, когда огонь в камине уже погас, и лес светлел. Эштон приподнялся на локте, вглядываясь в лицо Алисии, она смотрела в его глаза не менее внимательно.

— А что собираешься делать ты? — спросил он и замер, ожидая ответа. От ее слов зависело и его решение.

Колдунья помрачнела и отвела взгляд на тлеющий пепел.

— Я не знаю, — выдохнула она. — Придворный маг ярла Маркарта приглашал меня работать на его раскопках. Он трусоват, мнителен и крайне щепетильно относится к авторским правам на свои открытия, но думаю, на какое-то время я воспользуюсь его предложением. По крайней мере до тех пор, пока и он не сочтет мои идеи и эксперименты слишком опасными.