До него все никак не доходило. Он стоял, кажется, не видя и не слыша меня толком.
– Алеша, мне страшно.
Моя паника наконец докатилась до него – он побагровел, задохнулся, стиснул косяк.
– Что?! Что ты себе надумала?
– У тебя глаза белые! – крикнула я почти в истерике.
Алеша медленно, будто не веря в происходящее, отступил назад, и я бросилась из ванной к выходу. Обувь? Плевать на нее.
С замком никак не получалось справиться.
– Что ты себе вообразила, Слава, – загремело за моей спиной. – Как ты могла… Да я никогда… даже на сцене… – он говорил все тише и тише, пока не замолчал совсем.
Оглянувшись, я увидела, что он сидит на диване, его плечи мелко дрожали.
Сердце стиснуло жалостью, горечью, совестью.
Вернувшись в гостиную, я опустилась на пол в нескольких метрах от него.
– Алеша…
– Я-то думал, что больнее мне ты уже не сделаешь.
От разбитости его интонаций я невольно всхлипнула.
– Прости. Кажется, это была паническая атака.
– Паническая атака? – Алеша поднял голову, глядя на меня. Радужка вернула свой голубой цвет, но теперь в его глазах стояли крупные слезы. – Значит, все это правда?
А он что, не знал наверняка? Что ему рассказали, кто это сделал?
Я молчала, не желая ляпнуть лишнего.
Антон наверняка уже решил, что делать, знал, как объясниться.
Но объясняться пришлось мне.