Чокнутая будущая

Баня получилась что надо: жарко протопленная, влажная, наполненная запахом березы.

С моей точки зрения, Антон орудовал вениками чересчур осторожно, бабушка так со мной не церемонилась. Зато я от переизбытка чувств, кажется, перестаралась. По крайней мере Антон оценил мой талант парильщика как «чуть дух не вышибла».

Вы тоже думаете, что это не было комплиментом?

Но вот вам совет от Мирославы, которая пожила и многое навертихвостила: хорошая баня заменяет пять сеансов психолога. Ну или как минимум три.

Это сравнение напомнило мне кое о чем.

– Давно хотела спросить. – Мы пили липовый чай на кухне, остывали, обсыхали. – Когда и зачем ты начал ходить к психологу?

– После третьего Лехиного развода. Я и сам тогда не понял, как оказалось, что алименты за Арину – моя ответственность. Ладно, Олег, он ведь рос у меня на руках, но Лиза… была невыносимой. Я был готов на все, чтобы она перестала трепать мне нервы. Но в то же время так злился, что у меня даже мигрени начались. Мне нужно было на кого-то вывалить все свои эмоции, и я не смог придумать никого, кроме психолога.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила я тут же. – Голова не болит?

Он едва-едва щелкнул меня по носу, тут же подул и тотчас поцеловал.

– Мирослава, я знал, что однажды придется объясняться с Лехой… примерно с того дня, как ты села на поезд и укатила в Москву.

– О, – изумилась я, – почему именно с тогда?

– Ты не представляешь, как сильно я тебе завидовал. Никогда не был способен на такие внезапные решения. Плюнуть на всех, уехать черт знает куда… И еще понял, что в итоге ты все равно поступишь так, как тебе хочется. А хотела ты – меня.

– Хах! – из меня сам собой вылетел смешок-выдох.

Женщина поскромнее сейчас смутилась бы, но я почувствовала гордость. Называйте меня Мирославой-завоевательницей.

Выпутавшись из простыни, я голышом вскарабкалась на табуреточку и приняла торжественную позу. Ну, как мне казалось.

– И что это? – с интересом спросил Антон, блестя глазами.

– Памятник самой себе, не видишь, что ли?

Засмеявшись, он подхватил меня под колени и пересадил на стол.

– Не сметь лапать монумент! Не сметь иметь монумент на кухонном столе!

Я смеялась и выкручивалась из его объятий, чтобы потом тут же прижаться плотнее, обхватить руками и ногами, ощутить его тяжесть на себе.