Чокнутая будущая

– Послушай, – я подалась вперед, закрутив его пуговицу в пальцах, – пожалуйста. Я тебя очень прошу. Практически умоляю.

Мой горячий шепот произвел странное впечатление – зрачки у Антона расширились, а дыхание замедлилось.

– Что? – отозвался он непривычно низко, тихо.

– Разреши мне снять с тебя мерки!

– Что?!

Ему понадобилось какое-то время.

Сначала – чтобы моя просьба достигла глубин его разума. Пробралась там по лабиринтам и всяким закоулкам. Затем – чтобы отразиться изумлением на лице.

А потом – чтобы Антон перехватил мою руку, спасая пуговицу.

Простое прикосновение не должно же так обжигать?

– Что? – повторил он уже обычно, без всяких там взволнованных интонаций.

– Я умираю от желания сшить тебе нормальный костюм. Правда, я никогда не шила для мужчин, но, наверное, это не сложнее, чем для женщин. Выпуклостей меньше там и тут… Не знаю. Надо обязательно попробовать.

У него стало странное выражение лица – такое бывает перед особо злостным чиханием.

Вы замечали, что только мужчины чихают со всей оглушительностью, на какую способны? Так, чтобы воробьи взлетали на соседней улице, а все, кто в помещении, – от испуга подпрыгивали до потолка?

Женщины никогда себе такого не позволяют, если только им уже не исполнилось шестьдесят.

Но Антон не стал чихать – он расхохотался, да так, что слезы брызнули из глаз.

Натурально, как у клоуна.

– Прости, – всхлипнул он, – прости, пожалуйста. – После чего вдруг успокоился, как будто верховный главнокомандующий его психики отдал такой приказ, и оторвал мою руку от пуговицы. – Прости, – снова повторил, присаживаясь передо мной на корточки.

Теперь я смотрела на него сверху вниз, что было куда приятнее, чем задирать голову.

Впрочем, голову мне сейчас можно было смело рубить с плеч – вряд ли я обратила бы на это внимание. Очень некогда было: я тут сходила с ума.

Ну серьезно – разве меня прежде никто не брал за руку?