Саша пристроилась на лавке у печи, глядя на то, как он то рисует буквы, объясняя, как они звучат, то ощупывает кому-то сустав, кому-то горло, заглядывает в рот, расспрашивает и рассказывает.
Как же тяжело ему давалась личина обыкновенного управляющего! Как же он соскучился по пациентам!
Если в Сашиных жилах бушевала кровь воинов, то в его — мирно текла кровь травниц и знахарок.
Он был рожден лекарем и умрет лекарем, а все остальное совершенно неважно.
— Нет, я не смогу, — объявила Изабелла Наумовна на обратном пути. — Один-два ученика, ну пусть пять! А здесь… я не рассчитала свои силы, Саша.
— Не переживайте об этом, — ответила она, оглядываясь на Михаила Алексеевича. Он был тих, задумчив и одухотворен, и Саша чувствовала его настроение как свое и понимала его мысли как свои.
А ночью снова невольник пришел в ее сон.
На этот раз он был уже грозным, страшным, человеком без возраста, прошлого и настоящего.
Саша отчетливо видела его смуглую кожу, курчавые волосы и бороду, белоснежный оскал улыбки.
«Мы скоро увидимся, девонька…»
Глава 24
В поместье Лядовых, принадлежавшем прежде княжескому роду, из которого происходила супруга старого атамана, отчего-то не было домашней церкви. Поэтому на вечернюю службу в сочельник все обитатели усадьбы отправились к ближайшим соседям, Холодовым.
Шишкин вплел разноцветные ленты в гривы лошадей, повесил на тройки бубенцы и колокольчики, убрал сани яркими тканями и бросил внутрь меха.
Охрана Саши Александровны, присланная старым атаманом, гарцевала и звонкой многоголосицей перекликивалась в ожидании первой звезды.
Выехали цугом: в первой тройке Саша Александровна и Изабелла Наумовна, во второй — Гранин с Ани, в третьей — Марфа Марьяновна, кухарка Анна и Груня.
— Ну теперь нечисть разгуляется, — весело воскликнула Ани, когда Шишкин с пронзительным свистом сорвался с места, задавая лихой галоп.
Заржали кони, зазвенели бубенцы, заэгегеили верховые, и Гранин засмеялся вслед за модисткой, восхищенный скоростью, ветром, ударившим в лицо, морозной свежестью и осыпавшейся на него с березовой ветки снежной мукой.
Холодовы — степенные помещики, муж с женой, свалившихся на них соседей приняли необыкновенно ласково, не зря Гранин гонял Шишкина с гостинцами и поклонами.
Дружеское общество в деревне ценилось выше, чем в городе, и Саше Александровне пришлось рассыпаться в извинениях, отчего она не нанесла визита сразу.
— Ах, — сказала чертовка, и ее глаза лукаво искрились, — я ведь совсем дикарка, все, что меня волнует, — это разведение лошадей. И молитвы, — торопливо добавила она, вспомнив о легенде про монастырь.