Дочь атамана

Михаил Алексеевич уже ждал ее в темном предбаннике, взял за руку, повел внутрь.

Сегодня топили, и в бане было еще тепло и влажно, темно и тесно.

Пахло распаренной березой и щелоком.

Саша зажмурилась, отдавая себя Мишиным рукам и губам, его борода покалывала кожу, поцелуи порхали по лицу, шее, спускались вниз, а весь он — большой, сильный, с широкими плечами и по-мужицки крупными руками дрожал, как новорожденный жеребенок.

Не было ни стыда, ни страха.

Только звенящее ликование.

Только жгучее нетерпение.

Скорее бы забрать его себе без остатка.

И любить уже без оглядки.

Глава 32

Солнце нещадно слепило глаза, и Гранину приходилось прикладывать руку козырьком над глазами, чтобы разглядеть добротный дом на крутом склоне небольшого городка.

Внизу притаилась извилистая река, город споро строился, и отовсюду стучали молотки.

Вывеска гласила: «Дом купцов Граниных».

Далековато канцлер выслал его сыновей, но старый атаман держал свое слово.

Гранин даже представить себе не мог, сколько людей понадобилось, чтобы привести его сюда, за много верст от столицы.

Из дома вышла пышнотелая, хорошо одетая женщина, ведущая за руку мальчика лет этак двенадцати. Тот плелся нога за ногу, шагал неохотно, крутил головой во все стороны по сторонам, и видно было, как не хочется ему идти за руку, как маленькому.

— Тебе что-то нужно, братец? — весело спросили от палисадника, и Гранин отвел глаза от мальчика и посмотрел на детину с коробом на широких плечах.

— Ванька? — спросил он непослушными губами.

Детина вытаращил на него глаза, часто заморгал, не веря тому, что видит:

— Отец?..