— Ишь ты, какая небывальщина! Да ты моложе меня выглядишь, — Степка щурил то один то, другой глаз.
Лавка немного качалась под ним.
Они выпили уже так много браги, что жены пытались принести взамен взвара, но были уличены и обруганы.
У Гранина оказалось семеро внуков — плодовиты были Степка с Ванькой, жизнерадостны и энергичны.
Невесть откель свалившегося на их головы отца Ванька сначала норовил то святой водой окропить, то крестным знамением осенить.
А Степка, не разобравшись, почти врезал ему по уху, как нечистой силе, еле угомонили.
Гранин исповедовался долго — про заточение в лечебнице, про канцлера и колдуна его. Тяжелее всего оказалось признаться в скорой женитьбе — очень боязно. Не обиделись бы мальчишки за то, что он предает память их матери.
Но практичные и сметливые купцы приняли сие известие спокойно. Ну а что? Коли судьба послала тебе вторую молодость, то и нечего ее понапрасну растрачивать.
Человек приходит в этот мир ради семьи и детей, а иначе что толку от жизни его.
— Значит, Лядовы? — переспросил Ванька почтительно. — Ого! Высоко замахнулся!
— Это что, — ответил Гранин, от облегчения охмелев еще пуще, — я ведь матушке-государыне был представлен. Вот где страху натерпелся!
— Да ну, — присвистнул Степка восхищенно. — Самой императрице? Правду говорят, что красавица она необыкновенная?
— Красавица, красавица, только тщеславна очень. Матушка наша столько дряни на себя мазала для того, чтобы еще краше быть, что чуть ноги не протянула. Конвульсии — еще ладно. А год-другой, и кровь бы горлом начала хлестать. Видано ли дело, то киноварью губы покроет, то мышьяк пьет для фигуры, то уксус. Это сколько здоровья надо, чтобы красу уберечь…
Гранин замахал руками, все еще глубоко раздосадованный небрежностью государыни, а потом рассказал остальное. Во время аудиенции он так разошелся от возмущения, что отчитал императрицу, будто нашкодившую крестьянку, а Александр Васильевич Лядов то бледнел, то делал страшные глаза, то утомленно опрокидывал в себя стопку за стопкой. Кажется, он уже прикидывал, как объяснит дочери казнь ее жениха, но Ее Величество не изволили гневаться.
Напротив, она выслушала отповедь даже с удовольствием, протянула пухлую руку для поцелуя и произнесла с хитрой кокетливостью:
— Ох и грозен ты лекарь, ох и горяч! Будешь теперь поставлять мне сам мазюкалки для лица? Да смотри, чтобы я не поблекла!
— Не поблекнете, матушка, — опомнился Гранин, запоздало испугался и бухнулся на колени под ее заливистый хохот.
Представился, в общем.
Степку эта история рассмешила так сильно, что он все-таки сверзся с лавки.
Гранин провел у детей неделю, но так и не уговорил их приехать на его венчание — дела купеческие не отпускали их в такую даль.
ebooksa