— Вот так бы сразу, — усмехнулся Вайхес. — Мои условия вам известны. А я проголосую за оправдательный приговор для вашего жениха. Более того, в качестве жеста доброй воли я готов устроить вам встречу. Вы ведь хотите видеть Анри, Полина?
— Да.
Хотела больше всего на свете. Лицом к лицу, а не через прутья тюремной клетки. Сказать, что люблю, что всегда буду любить. Обнять хотя бы на мгновение. Что мне терять? Честь? Я опустила глаза, чтобы судья не увидел слез.
— Я согласна.
— Так и знал, что вы умная девочка, Полли. Идите за мной.
Я поднялась с дивана на ватных ногах. Стены и пол, казалось, менялись местами, и было чувство, что вот-вот упаду.
— Идемте же. Поторопитесь, у меня не так много свободного времени, как у вас.
Мы миновали пару дверей, и судья толкнул третью. Ожидаемо за ней находилась спальня. Темные тона, крепкая мебель, кровать под бордовым покрывалом. Все въелось в память, и год спустя я смогла бы описать, как Вайхес стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на меня так, что даже одетой хотелось прикрыться.
— Раздевайтесь.
Пальцы не слушались. Я не могла справиться с завязками, и судье пришлось помогать мне. Каждое его прикосновение отзывалось тошнотой. Но вот платье сползло на пол, и я осталась в тонкой сорочке, чулках и белье. Вайхес подошел ближе, провел пальцами по шее, заставляя запрокинуть голову.
— Вашему жениху повезло, — сказал он. — Не каждая решится на такое, далеко не каждая. Не беспокойтесь, об этом никто не узнает. Разве что ваш будущий муж, если не будете достаточно осторожны в первую брачную ночь.
Я отстранилась. Что я делаю? Надо уйти, бежать, но судья перехватил меня и с силой толкнул на кровать, а сам навалился сверху. Узловатые пальцы зашарили по телу, срывая сорочку, касаясь кожи. Я зажмурилась. Не думать. Думать о чем угодно, только не об этом.
— Смотри на меня, — обжег приказ.
Я открыла глаза. Мерзок, как же этот человек был мерзок! Каждое его прикосновение, каждое движение вызывало рвотный позыв. Я не представляла, как буду жить после этого, но подчинялась, потому что выбраться уже не смогла бы. А судья вспотел и покраснел. Его руки были везде. Я кусала губы, отворачивалась, но он заставлял смотреть на него снова и снова, ни на минуту не забывая, где я и с кем. Затем пришла боль. Я вскрикнула, дернулась, но разве кто-то меня отпустил? По щекам катились слезы. Я умоляла судью остановиться, но он двигался резко, прерывисто, и боль разрасталась, заполняя каждую клеточку тела. А затем все закончилось.
— Ванная там.
Вайхес, вальяжно развалившись на смятой постели, махнул рукой. Я подхватила с пола белье и скрылась за дверцей. Меня душила истерика. Я сползла на пол, прижимая к себе сорочку, и рыдала так, что не хватало дыхания. Больно! Как же больно! Открыла кран. От воды повалил пар, и я так терла себя мылом, что, казалось, сниму кожу. Затем поспешно оделась и вернулась в спальню. Вайхес не сменил позу. Под его жгучим взглядом я надела платье.
— Жду вас завтра, мадемуазель. Около восьми вечера. Не стоит вам лишний раз попадаться на глаза городской страже. Я отвезу вас к жениху.
Я ничего не ответила, только побежала прочь. Земля горела под ногами. Домой! Еще раз смыть с себя этот ужас, забыть. Разве я смогу забыть? Нет, никогда. Что же я наделала! Можно было сколько угодно говорить себе, что все — ради спасения Анри, только это почему-то не помогало. Если Анри узнает, он сам от меня откажется, и будет прав. Зачем я ему теперь?
Когда до дома оставалась пару минут, остановилась, перевела дыхание. Нельзя! Нельзя, чтобы Пьер и Филипп видели меня такой. Поправила платье, пригладила растрепанные волосы. Не плакать. Главное — не плакать. Я медленно пошла к двери. В нашей квартире царил полумрак. Да, время было позднее. Вернулся ли Пьер? Может, нет? Но моя надежда не сбылась, он был дома и ждал меня, потому что в коридоре загорелся маленький светлячок.
— Пьер? — отшатнулась я.