— Где ты была? — спросил он устало.
— Я? Гуляла.
— Не ври! Не надо считать меня последним глупцом. За мной.
И почти толкнул меня в свою комнату, плотно закрывая дверь. Я села на стул, не зная, куда прятать глаза от стыда. Чудилось, будто горю заживо. Больно… Пьер сел напротив. Я боялась на него взглянуть, прочитать на лице осуждение, но он заговорил первым:
— Филипп рассказал мне о записке от маркиза Авертаса. Он, конечно, не хотел этого делать, но я заставил. Ты говорила с судьей?
— Да, — ответила чуть слышно.
— И согласилась?
Я всхлипнула и закрыла лицо руками. Значит, не я первая, раз даже Пьер знает, какие условия ставит судья Вайхес. Рыдания душили меня, дыхание прерывалось. И я никак не ожидала, что на плечи опустятся теплые руки, и Пьер прижмет меня к себе, пересадит на свой диванчик.
— Глупая девочка. — Он гладил меня по голове, как маленькую. — Что же ты наделала? Думаешь, этот человек сдержит слово?
— Я не знаю… Я не…
— Тише, — шептал Пьер. — Не плачь. Сделанного все равно не воротишь. Может, ты поступила и правильно. Не мне судить, у меня никогда не было человека, за которого хотелось бы отдать жизнь. Скажу одно — если ты не сумеешь переступить через это, погибнешь. Поэтому будь сильной, Полина. Будь сильнее, чем этот проклятый судья, которому самое место в вечном пламени. Ты должна справиться. Слышишь? Тебе есть ради кого жить.
Я постепенно успокаивалась. Видимо, Пьер применял ко мне какую-то магию, потому что слезы иссякли и внутри воцарилось странное безразличие. Ничего — ни боли, ни страха, ни отвращения.
— Это надолго? — спросила спокойно.
— Нет, только до утра. Что тебе пообещал Вайхес?
— Что на суде примет сторону Анри и даст с ним увидеться завтра. Если я увижу Анри, что мне необходимо у него узнать?
Эмоции схлынули, остался холодный расчет. И раз уж дело сделано, надо извлечь из него максимальную пользу.
— Спроси, знает ли он, кто это сделал, — ответил Пьер. — Любые подозрения, любые намеки, даже самые незначительные. Меня к нему не пустят, но ты можешь узнать что-то важное. И скажи, чтобы не сдавался. Еще рано. Я, кстати, пытался поговорить с Марицей, но по адресу, который мне указали, она не появлялась уже пару дней. Что-то здесь нечисто. Завтра продолжу поиски. Во сколько ты пойдешь к Анри?
— В восемь вечера я должна быть у судьи.
— Я провожу тебя. И буду ждать у дома, пока вернешься. Не верю этому мерзавцу. А теперь ложись спать. Сон — лучшее лекарство.
Я кивнула, будто тело было не мое, и поднялась с диванчика, но Пьер удержал меня: