Да, первые пару недель было сложно. А может, и пару месяцев. Новая страна, новый менталитет, ускоренный курс изучения французского и параллельно попытка всяческими способами подтянуть свой английский, чтобы хоть как-то общаться с народом. Нередко бывало, что накатывало отчаяние и я подумывала сдаться. Каюсь!
Вот тут-то в игру вступали папа со Степанидой, которые всячески старались поддерживать, подбадривать и даже за этот год уже трижды были у меня в гостях. В первый свой приезд папа прожил у меня почти месяц, нашел мне квартирку недалеко от универа, уверив, что в общежитии мне не место, тем более с Касей. И категорически запретил бросать любимое дело.
Наверное, это и стало переломным моментом. Когда я поняла, что у меня есть такая мощная поддержка и опора. Стиснув зубы, отставив панику, я перла вперед, как танк. Выучила язык, коряво поначалу, но все-таки! Познакомилась с группой, нашла друзей, стала работать на журнал, все активней участвовать в показах, выставках и уже не раз находила свои снимки на страницах модных глянцевых журналов Парижа. В общем… да, я смогла! Мы с Касей смогли! С моей верной пушистой помощницей.
Так что, кто молодец? Я молодец.
– Ты чего так разулыбалась? – вырывает из мыслей голос Циски, – прям светишься вся, – подмигнула подруга.
Мы сидели в кафе-пекарне неподалеку от выставочного центра и пили изумительный черный кофе, конечно же, заедая его нежнейшим круассаном, который прямо таял во рту. М-м-м! Все-таки кухня тут божественна. Вот если бы Паша был тут, ему бы точно понравилось…
– Да так, мысли приятные, – отмахнулась я, пряча глаза в чашке. Не объяснять же, что у меня сердце замирает, стоит только вспомнить о приближающейся выставке и портрете Жарова, который станет ее главным экспонатом?
Паша
– Павел Валерьевич, вам звонят из дизайнерского агентства, – заглянула в мой кабинет Света. – Соединять?
– Соединяй, – кивнул я, откладывая папку с документами на край стола и тут же поднимая трубку, на другом конце провода которой послышался мелодичный голос девушки дизайнера, звонка которой я ждал уже неделю.
Ремонт.
Этот год был для меня крайне непростым. Сначала приезд, потом отъезд Рыбкиной, разговор со Стасом, мой выход из “зоны комфорта”, устоявшейся годами, – все это со всей дури шарахнуло по моему эмоциональному состоянию. Да и не только по нему. Физически тоже было хреново, если честно. Так сильно не крутило и не вертело меня ни разу в жизни, когда по сотню раз на дню, ты думаешь: а в правильном ли направлении вообще движешься, старина?
После разговора со Стасом, который и сообщил “радостную” новость, что его дочь водила нас обоих за нос и ни на каком юрфаке не училась, а теперь и вообще собирается в Париж, меня будут битой по голове приложило. Небо разверзлось и, мать твою, рухнуло! Я предполагал, что эта вертлявая егоза никак не может быть юристом. Не ее это, не по ее характеру. Но чтобы так… я совершенно недооценивал масштабы вранья Рыбкиной.
Помнится, я тогда положил трубку и еще, наверное, час сидел, пялясь в одну точку. Крутя в руке это, как мне казалось, наивное письмо с пометкой “Пух”.
Пух, черт тебя побери!
Разъедало. Внутри все внутренности разъедало от нового, непонятного совершенно чувства. Я бесился, я злился! На себя, что, идиот старый, хоть на мгновение, но допустил мысль о каком-то возможном, мифическом будущем с дочерью друга. На Владу, что посмела появиться, перевернуть и всколыхнуть мою жизнь и мой, блин, удобный раньше мир!
Я потерялся. Долго и упорно пытаясь совладать с бушующим ураганом внутри. Найти заново точку опоры в этой долбаной жизни заядлого холостяка, который напрочь отказывался от любой возможности быть окольцованным.
Я пустился в однодневные отношения, неизменно зависая все вечера либо в баре, либо на работе, понимая, что не хочу домой. Не хочу снова в эту гребаную квартиру, где без Рыбкиной за стеной пусто до зубного скрежета. Пусто уже от одной мысли, что девчонки нет.
Два месяца. Два! А она успела пробраться так близко к сердцу, что теперь из него будто кусок выдрали без анестезии.
Первые пару месяцев мне было херово. До самого Нового года, который прошел в компании бутылки виски и все той же, млять, записки: “желаю счастья в личной жизни. Пух ”.