— Мы вешаем их, чтобы сотрудники знали, какой из пациентов скончался. Чтобы люди не входили без надобности.
Медсестра тянется к дверной ручке.
— Нет, — внезапно говорю я. — Нет… я уже видела его. Я видела Люка. То, что внутри… его уже нет там.
Я разворачиваюсь и поспешно направляюсь к выходу, толкаю дверь и выхожу на холод. Останавливаюсь и глубоко, судорожно вздыхаю. У меня дрожат руки. Порывы ветра наседают с разных сторон, опавшие листья кружатся на тротуаре. Я замечаю луну между разрывами кучевых облаков. Я думаю о луне в небе и о русской ракете, сгоревшей в ту ночь, когда умерла Лиина.
Дело сделано.
Больше никаких секретов.
Больше никаких стен.
Все, что у нас есть, — это здесь и сейчас. Мне нужна правда. Вся правда. Я больше не боюсь заглядывать слишком глубоко. Я готова, и больше не имеет значения, что я найду.
Рэйчел
Тогда
— Вон там! Он подъезжает!
Я указываю пальцем, когда вижу, как побитая «Субару» Клэя сворачивает на подъездную дорожку. Включенные фары превращают дождь в жидкое серебро.
Люк нажимает кнопки на своей рации.
— Вперед. Вперед. Это он.
Включаются сирены, и полицейские — большей частью из RMCP — действуют стремительно. Одна машина с включенной мигалкой выезжает на дорожку за Клэем, блокируя отходной путь. Вторая становится поперек дороги. Третья выезжает из-за квартала на тот случай, если Клэй попытается убежать через задний двор и перепрыгнуть через забор. Мы с Люком выходим из немаркированного автомобиля в пуленепробиваемых жилетах. Мы вооружены. Идем по дорожке к автомобилю Клэя. В моем сердце стучит первозданная ярость, и я держу в памяти фотографию, которую Лэйси доставила в участок на дне спортивной сумки Клэя. Фотографию сексуальных измывательств какого-то мужчины над восьмилетней девочкой.
Слова Лэйси кружатся у меня в голове.
—
Клэй распахивает дверь и выходит под дождь.
— Какого дьявола…
— Клэй Пелли, вы арестованы, — говорю я. — Повернитесь и положите руки на крышу вашего автомобиля.