Шестьдесят гребаных дней беспроглядного, сука, мрака.
В тот день, когда я отправил письмо Еве на почту и встретился с начальником службы безопасности, работающим у меня на фирме, я только немного вздохнул. Чуть отпустил поводья, когда почувствовал, что дело сдвинулось с мертвой точки и парни ищут мне мою Еву. Да и шанс, что девчонка заглянет на почту и прочитает мое “послание”, все-таки был.
Я жил только на чистом энтузиазме.
Но… прошла неделя.
Две.
Три.
Результатов нет.
Поиски шли, но все было тщетно. Однако я, как последний дурак, до последнего верил, что еще немного: день, два, три – потерпеть и мы ее найдем. Мою Еву. Пока сегодня днем не услышал:
“– Мы сделали все, что могли, Дамир Таирович. Нет ее, – стоя прямо перед моим рабочим столом, заявил мне начальник СБ.
Уже в тот момент внутри что-то оборвалось. Надломилось.
– Что значит “нет”? – оторвал взгляд от бумаг, до невозможности сжимая ручку, которая тут же треснула. Послышался звук лопнувшего пластика, а пальцы садануло от боли. Но это все была херня. Боль за грудиной – вот что было невыносимо.
– Мы сами ни черта не понимаем! – пожимает возмущенно плечами Гаврилов. – Мои парни перерыли каждый уголок столицы. Докопались до всех служб, что были нам подвластны и в нашей компетенции. Глухо. Бабка девчонки молчит, документов никаких нет. У девушки ни карт, ни сим-карты, ничего нет. Будто ее… просто, б**ть, не существует! Нет в России этой Фадеевой Евангелины Алексеевны.
– Да что за бред, твою мать! – подскакиваю со стул, долбанув по столу кулаком с такой силой, что, похоже, дерево затрещало. – Как?! – цепляюсь пальцами за волосы, готовый их уже повырывать на своей голове. – Объясни мне, как, сука, такое может быть?! Был человек, и нет человека?!
Не понимаю.
Голова просто отказывается укладывать услышанное. Куда она могла исчезнуть? Или я совсем тронулся умом? Сейчас, по словам Гаврилова, так и получается, что я больной на голову параноик. Что не было никакой Евы. Не было никакой снежинки. Психопат.
Последние недели мои нервы окончательно сдают позиции. Меня эмоционально штормит, кидая буквально из стороны в сторону. Офис уже на цыпочках крадется мимо моей двери, секретарь едва ли не в бронежилете входит в мой кабинет, а акционеры даже пискнуть боятся.
Срывы.
На всех вокруг я рычу, скалюсь и посылаю к чертовой матери. Продуктивность выросла в разы, потому что я уже живу, блядь, в офисе! Подушка с пледом прочно прописались в шкафу среди отчетов. Но мой характер! Я и сам вижу, как медленно, но верно превращаюсь в монстра, у которого сердце с корнем выдрали.
– Как такое может быть? – повторяю уже спокойней, ослабляя воротник рубашки. – Или я тронулся умом, или… что?
– Клянусь, я сам в шоке, но мы больше ничего не можем сделать. У нас нет возможности копать глубже, а отправлять какие-то официальные запросы – так мы будем ждать ответа еще вечность, да и не имеем права. Мы уткнулись в стену. Я не знаю, что мы могли бы сделать дальше, Дамир Таирович. Может быть, подать в розыск? Поговорить еще раз с бабкой Фадеевой?