– Я здесь, в Сочи, нашла своих бабушку и дедушку по линии отца. Шевченко. Моя фамилия по папе Шевченко. Оказывается, они все эти годы меня тоже искали, и они же мне и рассказали про отели, которые держали родители. Отели, наследницей которых я стала по завещанию, – отступает еще на пару шагов по радиусу стола, наконец-то останавливаясь и сжимая тонкие изящные пальчике на спинке стула. – А начав разбираться в делах, я поняла, что ты хочешь нас купить, – немного зло звучат ее слова.
– Так ты знала, как со мной связаться?
Немыслимо! Я свою жизнь личную там похоронил, а она молчала, упрямица!
– Всего неделю! Я просто дала себе время немного подготовиться, чтобы стать с тобой если не на одну ступень, так хоть на пару ниже. Чтобы не уступать тебе в статусе, быть равной тебе, понимаешь?! – говорит моя девочка. И чем больше от ее слов во мне растет гордость за нее, тем сильнее расцветает обида, что она решила сама за нас двоих, не посвятив меня в свои планы.
– А я мучился, между прочим, от неизвестности, меня-то могла оповестить, Евангелина! – рычу.
– Ах, так! Я значит, плохая, а ты? – вдруг возмутилась она, ее брови сошлись на переносице в милой обиде.
– Что я? Я чуть с ума не сошел, когда мне сказали, что нет такой, как Евангелина Фадеева. Была, и нет! Ева, черт возьми!
Она уперлась руками о стол и проговорила:
– А ты разобрался со своей жизнью? С бывшими женами? С любовницами? С сыном? Хватило времени?
– В смысле? – опешил я от смены ее настроения. – С Ольгой я уже давно не имею ничего общего, кроме сына. С Никой я порвал еще тогда, ты же знаешь. Да и Тима я поставил на место... – оправдываюсь, как малолетка, хмурясь. Но судя по взгляду, меня просто разводят.
– То-то она и считала себя твоей невестой, – усмехается Ева, и тут я окончательно понимаю, что она несерьезно. Задира. Моя маленькая нежная задира.
– А что, ты бы не стала за меня бороться? – подыгрываю ей.
– Я? За тебя? – усмехается снежинка, а я кайфую от ее улыбки. Да, именно такой я ее и запомнил.
– Да. Почему бы девушкам не бороться за внимание мужчины? Что за несправедливость? Мы, между прочим, тоже любим цветы, конфеты и приглашения на свидание.
– Я готовилась, правда, – чуть сникла она. – Я планировала то, как мы встретимся, как удивлю тебя, скажу, как соскучилась, – она осекается и поднимает огромные глаза, которые смотрят прямо в мою истосковавшуюся по ней душу.
– Скучала? – делаю пару шагов в ее сторону, и она больше не убегает, не отходит, не прячется.
– Очень. Думала, что ты меня не будешь искать. Думала, что больше не нужна тебе. Но надеялась, что все, что ты мне говорил, не пустые слова. Дам, я до сих пор хочу познакомиться с твоими родителями, хочу отправиться с тобой в круиз, хочу стать частью тебя, частью твоей жизни, – ее голос становится все тише с каждым словом. – Если ты… все еще этого хочешь.
– Ева, – замираю в шаге от нее, боясь, что с моим прикосновением ее мираж испарится. Во рту пересохло, как будто я оказался в пустыне и лишь она мой источник живительной воды. И только сделав шаг к ней, я, наконец пойму, реальность она или же игра моего больного воображения.
– Дам, – отвечает она и сама первой делает шаг, обнимая меня за талию, и укладывает голову мне на грудь. Я чувствую, как бьется ее сердечко.
Обнимаю, сжимая, вжимая в себя, утыкаюсь носом в ее волосы и вдыхаю уже такой до боли родной запах. Мой наркотик. Моя Ева.