– Сумасшествие просто. Мы разминулись буквально в пару часов. В то утро, что ты села на поезд, мой самолет приземлился в столичном аэропорту, – с неприкрытым сожалением говорит Дам. – Всего пара часов могли бы все повернуть совершенно по-другому, снежинка.
– Я и в универе твой номер узнать пыталась, мне не сказали, – говорю, словно пытаясь оправдаться. Вздыхаю, отводя взгляд в сторону переливающейся на солнце водной глади. Море буквально искрится под первыми робкими весенними лучами.
– А Злата? Я узнал номер твоей подруги, но дозвониться ей тоже не смог.
– Она с мамой улетела в Милан и вернулась только пару дней назад. Потеряла там телефон и завела новый номер, – пожимаю плечами, усмехаясь, – какие-то сплошные нелепые случайности отдаляли нас друг от друга все это время. Даже смешно.
– И смешно, и грустно.
– В общем, потом я решила, спонтанно, правда, но ехать на поиски своих родных. Практически шаг в никуда. Когда я окончательно поругалась с бабушкой, у меня, как мне казалось на тот момент, просто не было выхода. Я будто осталась одна на всей планете. Я до последнего думала, что тебе удастся меня быстро найти, Дам. Но нет. И все эти какие-то сумасшедшие обстоятельства, возникающие на пути, препятствующие нашей встрече, видимо, были не просто так, – улыбаяюь, снизу вверх заглядывая в любимые глаза.
– Похоже на то.
– Найдя родственников, я словно обрела часть себя. Ту, которую у меня хотели отобрать. Мои бабуля с дедулей просто невероятные люди. Мне до сих пор странно и непривычно слышать, как все время звучат имена родителей. Их помнят и любят, – делаю небольшой перерыв. – А потом вот новость о тебе, о твоей фирме, как гром среди ясного неба. Но гром той грозы, которая бывает после долгого и засушливого лета.
– Гром, – улыбается Дам, – почему ты сразу не позвонила? Просто не сказала: привет, Дам, это я, твоя снежинка.
– Я не знала, как рассказать тебе о себе. Я готовилась. И вот... теперь мы тут. Вместе, – говорю, и мы замолкаем.
Дам обнимает меня за плечи, притягивая к себе под бочок, а я млею и таю от солнышка, что пригревает, от птичек, что так заливисто поют, и от мужчины, что идет рядом, задумчиво глядя вдаль.
Я не замечаю, как мы выходим к большой набережной, проделав неблизкий путь. И только сейчас рискую нарушить это его странное молчание:
– Кстати, ты не голоден? Тут есть прекрасное местечко, с ним меня познакомил Валерий Степанович. Еще оно было любимым местом моих родителей. Там есть полуоткрытая веранда, ротанговая мебель и идеальные отбивные, которые мне очень напомнили те самые, что ты готовил в горах.
– Я с удовольствием. Потому что, когда последний раз нормально питался, совсем и не помню, видимо, в тех самых горах, – усмехается он и легонько губами касается моего виска. Я слышу, как он шумно вдыхает запах моих волос. Сердечко замирает от щемящего чувства и тут же пускается вскачь. – Веди меня. Куда ты, туда и я, – произносит он, а мне эти слова западают в самую душу.
Мы заходим в небольшой местный ресторанчик. В такое раннее время оказываемся здесь практически одни. Я делаю заказ на двоих, так как Дам дает мне полный карт-бланш. Единственное, мой заказ Дам дополняет бутылкой игристого вина, которое нам тут же приносят, пока готовится еда.
Дамир отпускает официанта, откупоривает сам бутылку, разрушая тишину легким приглушенным хлопком, и разливает его по фужерам.
– За нашу встречу, – подает мне бокал, и мы касаемся ими. Легкий переливистый звон нарушает тишину, смешиваясь с шумом едва различимого морского прибоя. Даже крики чаек уходят на задний план. Здесь только он и я. И больше ничего не нужно. Я самый счастливый человек на всем белом свете. Кажется, теперь между нами окончательно исчезли все стены. Разрушились все недопонимания.
Уютно. Рядом с ним я дома и в прямом, и в переносном смысле слова.
После сытного обеда мы снова отправляемся гулять. Шутим, смеемся и болтаем ни о чем. Не затрагиваем больше тяжелых переживательных тем, касающихся нашего такого долгого расставания.
– Знаешь, я ведь для себя еще там, в горах, все решил, – вдруг останавливается Дам, притормаживая и меня, потянув за руку.