Больше, чем просто хорошо. Его руки такой приятной тяжестью ощущаются на моей коже. Его губы так близко. А глаза такие темные от накатившего мужского вожделения…
Я пропадаю. Быстро и стремительно. С трудом сглотнув, укладываю руки на плечи Богдана и тяну его на себя, заставляя подняться. Набравшись смелости, подталкиваю его, упрашивая сесть на скамейку, а сама забираюсь на него верхом.
Целую. Обхватываю его за плечи, царапая ноготками шею и затылок, перемещаю одну ладонь на его грудь, поглаживая каждую впадинку. Пробираюсь ниже, к косым мышцам живота и полоске волос, уходящей под резинку боксеров. Я чувствую, как он возбужден. Как его член упирается мне в ладонь, и это ужасно будоражит! Сжимаю пальчиками, Дан стонет мне в губы:
— Котенок… тормози…
И не подумаю! Я улыбаюсь, упиваясь своей властью над этим взрослым и суровым мужчиной. Поражаясь собственной смелости и тому, какой безрассудной я рядом с ним становлюсь.
Тяну за резинку трусов Дана, приспуская их. Обхватываю ладонью член, проводя вверх-вниз до самого основания, сжимая. Горячая плоть дергается, мышцы пресса мужчины сокращаются.
— Что сюда кто-то войдет, ты не боишься? — сжимает ладонями мои ягодицы Богдан, ближе двигая к себе. Одной обхватывает за затылок, заставляя поднять взгляд глаза в глаза. В его взгляде можно утонуть. Глубокий, полупьяный от желания, в черных зрачках пляшут восхищенные искорки. Ему нравится. А когда я говорю прямо:
— Хочу сделать тебе приятно, — Титов давит тяжелый вздох. Я повторяю свои манипуляции, на этот раз сжимая пальцы чуть сильнее. Облизывая губы, когда на головке выступает капля. Титов смеется сквозь зубы:
— Я уже и так тебе сильно задолжал, Юль… не надо.
— Тебе неприятно?
— Смеешься? — мученически стонет Титов. — Я сейчас готов взорваться. Это настолько приятно, что даже больно.
— Тогда я буду надеяться, что ты не любишь долго ходить в должниках, — улыбаюсь и тянусь к его губам с поцелуем. Быстро чмокнув, сползаю с коленей Титова, вставая на колени между его ног.
— Направишь меня? — спрашиваю тихо. — Покажешь, как тебе нравится?
Дан кивает. Я ловлю дикий возбужденный взгляд мужчины и слизываю язычком каплю. Зажмуриваюсь и обхватываю губами головку, чуть глубже проталкивая горячую плоть. Действую на чистых инстинктах. Так, как действовала уже однажды.
Богдан запускает ладонь мне в волосы и направляет. Осторожно подается бедрами вперед, стараясь не напирать и не сделать больно. И в этот раз слаженная работа выходит в тысячи раз приятней не только мне, но и Богдану. Это как с нашим «ненастоящим поцелуем». Минеты оказывается тоже бывают «ненастоящими»…
Я не представляю, как в этой девчонке уживается горячая соблазнительница и невинный ребенок. Смотрю на Юльку, которая в своем светло-розовом спортивном костюме, сидя напротив, с наслаждением уминает панкейки с Нутеллой, а вижу другую Юлю, что час назад в парилке бесстрашно опустилась передо мной на колени. Снова.
Но самое крутое, что я тащусь от обоих Юль. Да, давайте честно? Эта девчонка вообще самое потрясное, что случалось со мной за все мои сорок лет. Ее хочется не просто любить, ей хочется жить и дышать. А это, мать твою, уже капец как серьезно.
Откладываю вилку и откидываюсь спиной на спинку стула. Улыбаюсь. Юлька испачкала кончик носа в шоколаде. Сейчас пытается его оттереть. Такая сосредоточенно милая. «Тискать» она мне сказала в машине? Вот ее точно хочется именно «тискать».