Из коридора долетает новый визг и поток женских и мужских нецензурных оборотов.
— Вероника! — вскрикиваю я и сползаю с кровати. Хватая со спинки стула халат, выбегаю в коридор, на лету одеваясь. Торможу, не сделав и пары шагов, наблюдая презабавную картину.
Из ванной комнаты бледный, как мел, вылетает Степан Аркадьевич. Или, если быть точнее, его оттуда выталкивают хрупкие женские руки, тут же с грохотом и матами прямо перед его носом захлопывая дверь в уборную. Кажется, напоследок Ника выдает что-то типа:
— Дядя Степа, вас стучать не учили?!
Упс…
Я поджимаю губы, сдерживая смешок. Ошарашенный произошедшим, папа, разводит руками, оборачиваясь. В одних домашних пижамных штанах и с максимально помятой после вчерашнего физиономией, смотрит на дверь и на меня, на меня и на дверь. Взмахнув рукой, спрашивает:
— Юля…?
— Папуль?
Включаю дурочку. И пока я силюсь не захохотать в голос, Богдан выруливает из моей спальни. Не рассчитав шаг, врезается мне в спину, сшибая, хватая покачнувшуюся меня за талию, удерживая от падения. Получая в свой адрес грозный рык:
— Титов, ты какого хрена в спальне моей дочери делал?!
— Библиотеку искал. Дверью ошибся. Давай не будем начинать по новой, — парирует Дан.
— Что у вас тут происходит? — опомнившись, интересуюсь я. — Ты зачем пугаешь Нику?
— Это я у тебя хотел спросить. Что твоя подруга делает в моей ванной комнате, Юлия Степановна?
— Ну, технически, она не твоя, а общая, — растягиваю губы в улыбке. — Единственная свободная на весь дом.
— Технически, — передразнивает па, — у тебя в спальне своя, а эта, — кивок на наглухо закрытую дверь, — значит, моя. Твои гости на твоей территории, мои гости — на моей. Точка. Титов, мать твою, не наглей! Убери свои лапы от моей дочери, если не хочешь, чтобы я тебе их сломал. Имейте совесть, я, конечно, идеальный родитель, но не святой!
Рука Дана послушно исчезает с моей талии, ныряя в карман брюк. Какое счастье, что он уснул со мной одетый. А то, боюсь, выскочи Титов в одних трусах — хозяина дома точно бы тяпнул инфаркт.
Дверь в ванную открывается, и оттуда, плотно закутавшись в огромный папин темно-синий халат, гордо задрав нос, выходит Вероника. Я говорила, что у этой девочки фантастическая самоуверенность и ни капли стеснения в крови? Обожаю ее!
Смерив нас с Богданом безынтересным взглядом, Ника поворачивается к папе. Тычет оранжевым ноготком в его голую грудь, выдавая:
— Крайне неприлично врываться к девушке в уборную без стука, Степан…
— Аркадьевич, — кусая губы, сдерживая смех, напоминаю я.