Это всего пара кадров. Снимки из зала. Я ведь сделала всего пару движений, прежде чем Богдан утащил меня со сцены, но кому-то было их достаточно, чтобы успеть прихватить меня в кадр, в общий план с остальными девочками. А мое лицо, стоящее в первой линии, как назло, видно слишком отчетливо и ясно, даже несмотря на полумрак.
На глаза наворачиваются слезы. Я боюсь их даже поднять на Аллу Демьяновну. Прежде, чем ректоресса говорит следующие слова, я уже и так понимаю, каков будет итог этого разговора:
— Мы подготовили документы на твое отчисление из Академии, Юля. Мне очень жаль.
Глава 36
— Алла Демьяновна, это была ошибка! — сжимаю снимки, вскидывая полный мольбы взгляд. — Я сглупила, я не подумала о последствиях, я вообще не думала, что это может быть проблемой! Я ведь ничего плохого не сделала, — срывается мой голос, губы дрожат.
Я проталкиваю ком, застрявший в горле, понимая, что я не могу так просто и быстро сдаться. Не сейчас. Не тогда, когда решается моя судьба, мое будущее, моя жизнь.
— Юля, послушай…
— Клянусь, больше такого не повторится! Накажите меня, сделайте выговор, штраф, но только не отчисляйте. Умоляю! Я…
Ректоресса поднимает ладонь, жестом останавливая меня. Потирает переносицу и поднимается из-за массивного рабочего стола, прохаживаясь вдоль кабинета. Ее каблуки звонко цокают в ритм с тикающими настенными часами.
Я, вцепившись в снимки, как в спасательный круг, все больше тону в болоте отчаяния. Секунды молчания Рамченко тянутся, как вязкая вечность. Снова открываю рот, чтобы сделать еще одну унизительную попытку оправдаться, когда Алла Демьяновна говорит:
— Как я уже сказала, если бы эта информация осталась между мной и тобой, то я ограничилась бы предупредительными мерами, Юля, — замирает напротив меня, теребя в руках дужку стильных очков. — Но, увы. Есть третье лицо, которое по каким-то непонятным мне причинам заинтересовано в твоем отчислении.
— Но…
— Не перебивай, — сурово одергивает меня ректоресса.
Я втягиваю голову в плечи и вспыхиваю, напрочь пропуская мимо ушей слова Аллы Демьяновны про «третье лицо».
— Третье лицо заинтересовано в твоем отчислении, а я, в свою очередь, не заинтересована в том, чтобы подобное поведение, недостойное профессии балетного артиста, порочило мою Академию. Мы уже много лет строго следим за чистотой нашей репутации и репутации наших студентов. Полуголые танцы в стриптиз клубах…
— Это не стриптиз!
— Это нюансы. Ты должна быть образцом чистоты и невинности, а не таскаться по клубам, выставляя все свои прелести напоказ.
— Вы не можете! — подскакиваю на ноги, все еще сжимая в руках злосчастную папку. — Вы сами сказали, что я подаю большие надежды! Учусь на отлично, посещаю все занятия и тренировки, спросите у любого преподавателя — ни единого пропуска или хвоста. Дайте мне шанс, прошу!
— У тебя и правда талант, скрывать не буду, — кивает Алла Демьяновна и всего на миг мне кажется, будто все не так безнадежно. Но этот «миг» разбивается, как хрустальный шарик, брошенный с неимоверной высоты, о следующие слова ректорессы:
— Но таких как ты — талантливых — наша Академия выпускает каждый год, да не по одной. Ты просто одна из многих, девочка. Исключений быть не может.