– Все, я ушла. Миленочка, деточка, до свидания!
– До свидания, Наталья Федоровна, – выплывает в коридор Милка. – Приятно было познакомиться, – улыбается смущенно. Краснеет миленько. Мои глаза сразу к ее фигурке приклеиваются. В моей огромной белой футболке она кажется еще меньше и тоньше. Тростинка. Стоит, голыми ступнями на холодном полу переминается… Блин, вот я олень! Надо было подогрев врубить! Отморозит свои пальчики аккуратные, а я их еще зацеловать не успел.
– Взаимно, деточка, – говорит ма и смотрит на меня выжидательно.
Я приобнимаю Милку за плечи. Притягиваю к себе под бок. Она улыбается подозрительно ярко. Льнет ближе, опасно послушно. Чмокаю принцессу в макушку. Мать, одарив нас улыбкой, полной умиления, машет на прощание и выходит из квартиры.
Только дверь с хлопком закрывается, мне тут же прилетает острым локотком по ребрам.
– Какого, блин, хрена?! – возмущенно шипит моя пантера, сбрасывая мою руку.
– Не выражайся. Тебе не идет сквернословить, принцесса.
– Я не принцесса! – упирает руки в бока Милка. – Что ты устроил за цирк? Какая женитьба, какие ручки, что за нафиг? Я не собираюсь за тебя замуж!
– Уверена?
– Да!
– Это пока.
– Миша!
– Что?
– То, что… – машет рукой, – между нами… ну… – идет пунцовыми пятнами Милка, – вот это вот все, что было ночью, ничего не значит, ясно?! – тараторит, смущается.
Я улыбаюсь.
Милка пыхтит, как ежик.
– Миша!
– Ясно, – пожимаю плечами, – все ясно.
Очень все ясно! Значит, она ничего не помнит? Занимательно. Милка и алкоголь – две вещи плохо совместимые. Пьяненькая она готова на все, а утром, трезвая, она не помнит ни черта. Хорохорится только. Хвост веером распушила и носится по квартире. Мечется из угла в угол. Вещи собирает.
Стоп.