Я, засмотревшись, на мгновение забываюсь. И только когда на сковородке начинает шкворчать сало, отмираю. Подкрадываюсь к “наследничку” со спины и говорю:
– Ваш дед – Андрей Петрович Румянцев – при смерти, – решаю брать шоком.
Вот только это животное шокированным не выглядит. Говорит спокойно:
– Отправлю ему сочувственную открытку.
– Чего? Вы слышали, что я сказала? Андрей Петрович скоро умрет!
– На слух не жалуюсь.
– Вы единственный наследник огромного состояния!
– В Аду я видел это состояние.
– Вашему деду нужен преемник! Вы обязаны поехать со мной в Москву!
– Ошибаешься. Я никому и ничего не обязан, Милка! – бросает взгляд через плечо дикарь. – Долг родине я отдал. Дом построил, сына родил, дерево посадил. Все. На этом – финиш.
– Да как вы можете так говорить? – охаю я. – Это же ваш родной человек. Ваша кровь! Нельзя же быть таким… безучастным и бессердечным! – новая попытка надавить на жалость.
И-и-и… она с треском проваливается:
– Я еще и не так могу. Передайте своему Андрею Петровичу, что нет у него наследника. Пусть ищет себе преемника среди тех болванов, которые заглядывают ему в пасть и лижут его дряхлую задницу.
Я в возмущении открываю и закрываю рот. Ну, точно абориген!
Пока пытаюсь подобрать цензурные слова и выстроить новую стратегию действия, Михаил успевает поджарить глазунью и накрыть на стол. А в чувство меня приводит его крик в сторону лестницы второго этажа:
– Димка, давай за стол! Завтракать будем. Наверняка мать не кормила утром.
И уже мне:
– И ты тоже.
– Спасибо, я не…
– Ближайшее кафе в ста километрах. Перед дорогой нужно позавтракать.