Трубадура

- Рад… чему?

- А ты еще не говорила со Степой?

Степа… Не Степан Аркадьевич. Так, что это значит? Тура медленно покачала головой. А дед так же медленно встал, поправил галстук, застегнул пуговицы на пиджаке. И с невероятной торжественностью произнес:

- Вчера Степан Аркадьевич просил у меня твой руки.

Она сначала не поверила. Я тебе просила об этом, ты отказал. Ты сказал – «нет». А потом Тура посмотрела в сияющие неприкрытой радостью глаза деда – и поверила. И вспомнила утро. Разговор. Раскрытая салатовая коробка.

Комната стала медленно вращаться вокруг девушки. И она медленно опустилась на стул.

- Тура, детка, что случилось? – профессор Дуров принялся бестолково хлопотать вокруг внучки. – Разволновалась? Понимаю, это такое событие важное для девушки! Сейчас, я тебе водички принесу.

- Дед, сядь, прошу,  - едва смогла выговорить она. Комната по-прежнему вращалась. Даже две комнаты. Вокруг нее, накладываясь одна на другую, смешиваясь и просвечивая, кружились две комнаты – кабинет деда и комната Степана. И поверх всего летела зеленая коробка. Размер сорок пятый.

- Тура… - Павел Корнеевич сел напротив. И теперь смотрел встревожено. – Давай все-таки водички принесу. Может чайник поставить? Или давай вот что! Мне Степа на Новый год коньяк подарил. Давай-ка выпьем по пятьдесят грамм,  девочка моя. Есть же что отметить! Степа на тренировке, наверное, еще?

Она начала раскачиваться взад-вперед. Вращение вокруг никак не прекращалась. Есть что отметить, да.

Поминки.

Из глубин памяти стало подниматься что-то совсем холодное и страшное. Пьяные окрики отца и молчаливые тетки, холод, казенные улыбки людей в приюте в Вадсё. Тура замотала головой, но оно все прибывало, как вода на полную луну. Травля в школе  - пинки сзади, обидные прозвища, спрятанные вещи. Звяк-звяк,  сахарница на самом краю стола. И стол за пять тысяч евро, боль в стянутых руках, сухость от кляпа и вязкая густая паника. А потом пришел он и спас. А она что? А она вон что…

Захотелось завыть – не закричать, именно завыть – страшно, громко, на пределе голосовых связок. И только совершенно ошалевшие глаза деда напротив остановили. Как-то остановили.

- Извини, дед, не сегодня,  – сказал чей-то чужой голос ее ртом. - Кажется, я подцепила вирус в поездке. Заболеваю.

- Конечно-конечно! – облегченно выдохнул Павел Корнеевич. Тура как-то отстраненно заметила, что дед тоже бледный. Так, ей надо его беречь. Ей надо с ним про госпитализацию поговорить.

Нет, не сегодня.

- Ты в кровать ложись, а я тебе чаю с вареньем сделаю, - предложил Дуров.

Как в детстве. Совсем как в детстве. Только сейчас все не так. Чай он ей сделает, ага. С его-то тремором.

- Не надо, - полупарализованным лицом даже получилось улыбнуться. – Ты не переживай. Степа скоро придет, он мне чай сделает.

На правах жениха, ага.