— Я останусь здесь.
— Но почему?!
Лиза долго решалась с тем, чтобы поднять взгляд. Но все же решилась посмотреть Лису в глаза.
— Так надо.
— Кому надо?! Кому?!
— Мне.
Лис набрал полную грудь воздуха. На лице его ходили желваки. А потом он резко встал.
— Пойдем в дом.
Это была другая близость. Из которой ушла нежность, а страсть обрела характер жестокости. Прикосновения Лиса из жадных стали жесткими, грубыми. Он словно наказывал Лизу. Да какое там «словно». Он наказывал, Лиза знала это. Чувствовала. И покорно принимала это наказание.
Он вошел в нее резко, толчком, с глухим стоном. Замер. Приподнялся на локтях, обхватил ее лицо ладонями. Они долго-долго смотрели в глаза друг другу. А потом его злость и ее упрямство растворились в поцелуе.
Лис любил ее долго и нежно. Прощальная горечь сковывала горло, не давая сказать слова. Заснула Лиза в его руках и в слезах.
И все же не все слова были сказаны.
— Ладно, ты не хочешь на базу. Я понял. Давай вернемся в поселок. У нас большой дом.
У Лизы было полное ощущение агонии. С точки зрения рациональности и логики Лис был прав. И Кравцов был прав. А Лиза чувствовала себя деревом, которое вырывают из земли. И как объяснить это чувство Лису — она не знала. Лиза и себе объяснить ничего не могла. Она знала только, что должна остаться здесь. Необъяснимо.
— Что я буду делать там, в поселке?
— А что ты будешь делать здесь?!
— То же, что и в прошлую зиму.
Взгляд Лиса был тяжелый, но больше он ничего не сказал. Молча допил чай.
— Проводи меня.
А на берегу он крепко и коротко обнял Лизу.