– Ну, блины я и сам могу.
– Сам? – недоверчиво ахает Василий. – Блины печешь?
– Пеку. И оладьи тоже.
– Черт, – Литвинский запускает ладонь в рыжий затылок. – Я начинаю сомневаться, на том ли человеке я женился…
Они дружно смеются и ударяют друг друга по ладоням.
Надя и Маша сидят рядом на диванчике.
– Что это наши так веселятся?
– А то ты не знаешь Литвинского? Васька – человек-клоун.
– По-моему, я в первый раз вижу Василия в костюме. Ему очень идет.
– Ой, Надь, не наступай на больное! С утра был просто плач Ярославны по поводу того, что его заставили костюм надеть. Будь его воля, он бы в спортивных штанах и кроссовках пришел.
Надя смеется:
– Хорошо, что не в горнолыжных ботинках. Как у вас вообще, Маш?
– Прекрасно. Не считая того, что мой рыжий – вредный и упрямый.
– Это кто это вредный? – незаметно подошедший сзади Василий обнимает супругу за плечи. – А ну-ка, женщина, пойдем, поговорим. Ну, и потанцуем заодно.
– На ноги наступать не будешь?
– Обижаешь, Машенька. У меня прекрасная координация движений. Надюш, – обратился он к ослепительно красивой невесте, – иди, спасай своего ненаглядного. А то до него опять Евгения Андреевна докопалась.
Николая Самойлова тянет за руку одна из сестер Соловьевых.
– Колька, кончай трескать, лопнешь! Пойдем танцевать!
– Дай последний кусок доесть, – пытается оправдаться широкоплечий парень, друг детства Виктора.
– Обжора! Пошли! Будто дома тебя не кормят.