– Извини, рефлекс. – Огарёв как ни в чем не бывало сунул телефон в карман. – Всё, до вечера.
Спустя секунду я осталась одна. Покосилась на связку ключей. Вот так запросто оставил ключи от квартиры почти незнакомому человеку. Ну и что, что мы уже два раза спали вместе? В квартире куча дорогущей бытовой и оргтехники. И горы всего другого. Что это? Беспечность? Скорее всего, уверенность. У Огарёва наверняка и связи имеются, если что. Да и вообще понимает он, что я катушку ниток из его дома не унесу. И правильно понимает. Что брать чужое нельзя – это в меня в детстве вбили. Настойчиво вбили. На этой светлой мысли я поплелась на кухню пить кофе. В девять у меня первый клиент.
Вечером Огарёв приехал не то чтобы очень поздно. Я сама только-только нарисовалась и успела принять душ в его роскошной ванной комнате. Зато он явился с полными пакетами еды. На фоне последних дерьмовых событий в моей жизни это казалось чудом. О том, что именно Ярослав был виновником травли соседей, я в данный момент не думала. Я, вскрыв пакеты, единолично наслаждалась суши.
– Тоня, прекрати жрать, надо же запилить контент!
– Да провались ты со своим контентом…
– Надо, Тоня, надо. Давай, сделай на столе красивый натюрморт.
Я вздохнула, засунула за щеку еще один ролл и принялась «делать красиво». В конце концов, нужно «запилить контент», чтобы все, и в первую очередь, конечно, Виолетка с мамашкой, поверили в нашу с Огарёвым любовь. Это цель нашего совместного проживания. А я как-то увлеклась и забыла главное. Чересчур быстро забыла.
Чудо, но на фото я опять получилась прилично – волосы после душа изволили лечь локонами, на щеках румянец. В общем, не сильно я портила фото белозубо улыбающегося Огарёва.
Он же что-то быстро натыкал в телефоне, отложил его и расстегнул пару пуговиц на рубашке.
– Всё, налетай!
– А ты?
– Пойду переоденусь. Всё не сметай, мне оставь.
Я показала язык великолепной огарёвской спине, но пихать в рот всё что попало перестала. Разбудила в себе совесть.
Суши мы смели за пару минут. Ярослав заваривал чай. А я, между прочим, отдаю предпочтение кофе. Да и чай у него какой-то странный – соломенно-жёлтого цвета.
– Ну что, дорогая, как прошёл твой день? – спросил он великосветским тоном.
– Упахалась. – «Дорогая» сыто откинулась на спинку стула. И невинно добавила: – С Богдашей сегодня работала.
Огарёв зашипел, плеснув себе нечаянно на руки из чайника.
– Подуть? – добросердечно спросила я. Господи, его это прямо всерьёз задело. Тему эпилированных мальчиков можно пораскачивать.
– Сам справлюсь, – буркнул Огарёв и с таким стуком поставил прозрачный чайник на стол, что из него выплеснулась заварка.
Я безмятежно принялась вытирать стол.