– А-а-а… Э-э-э… – Игорь и Макс переглянулись.
Огарёв же не сводил с меня напряжённого взгляда.
– Вы не на деньги играете, что ли? – картинно изумилась я. – Нет, ну так не интересно. Давайте скинемся хотя бы по рублику?
– А ты умеешь? – первым отмер Игорь.
– Объясняли когда-то правила, – скромно потупила я глазки.
– О, классно, давай, Тонь, ты на раздаче!
Мы сели за стол под невнятное и, кажется, недовольное бормотание Огарёва. И за пивом бегать, как хозяину, пришлось, кстати, ему.
Перевалило за полночь. Мой выигрыш составил чуть меньше четырёхсот рублей, и мне его со смехом вручили. А на меня вдруг напала дикая неловкость, пока мы вдвоём с Ярославом провожали гостей, и они бессвязно рассыпались в комплиментах моим талантам – кулинарным и картёжным. Ой, да было бы за что хвалить!
Игре в преферанс меня научил дядя Витя, Фенин папа. Ага, тот самый, который без половины пальца и который назвал свою дочь Фёклой. Он, кстати, в преферанс научил не только меня играть – но и Феню с Ганей. И у нас сложилась вполне пристойная карточная компания. Мне кажется, дядя Витя очень хотел сына. Но у него было только две дочери – Феня и еще одна, старшая, от первого брака. В общем, мы ему были за сыновей, наверное. Он научил нас играть в преферанс, в шахматы, водить машину, открывать пиво ключами и показал куда бить, если пристают. А еще он называл нас Ыньки. Потому что Фенька, Тонька и Ганька. А вместе – Ыньки. Хороший, в общем, мужик дядя Витя. Вместо отца мне был.
Но большой моей и дяди-Витиной заслуги в сегодняшнем выигрыше не было. Просто ребята были уже прилично поддатые, особенно Макс с Игорем, а Огарёв просто почему-то очень рассеянный. Выиграть у них не составило большого труда.
– Тонечка, ты обязана дать нам возможность отыграться! – Гости все еще толпились в дверях и всё никак не уходили.
– Конечно, – с нажимом ответил за меня Огарёв. – Обязательно.
Дверь за гостями наконец закрылась. Но мы еще успели услышать, как Макс говорит Игорю: «Прикинь, а если с ней еще и бухнуть можно? Не девка – мечта…»
И мы остались с мрачным, как туча, Огарёвым в прихожей вдвоём. Ой, нет, надо было мне сегодня отсидеться где-нибудь, надо было!
– Слушай, ну это же всего четыреста рублей, чего ты так взъелся? – молчать дальше было невыносимо. – Давай, я верну деньги, вот… – Я потянулась к карману джинсов. Но не успела. Потому что вдруг оказалась зажатой между стеной прихожей и большим горячим мужским телом. А потом меня поцеловали.
Господи, спасибо, что услышал меня!
Это был идеальный поцелуй. Ласковые и настойчивые губы неторопливо касались моих. Забирая воздух, сердцебиение и опору под ногами. Губы касались не только губ – скулы, щеки, подбородок – они побывали везде. А потом вернулись к губам, и между ними так же неторопливо скользнул язык. И всё.
Неторопливость на этом кончилась. А поцелуй из идеального стал… Я не знаю, что там, какой следующий этап за идеальностью? Я не знала таких слов. В моей жизни не было таких событий.
Его язык у меня во рту. Мой язык у него. Наши языки вместе. Мои пальцы в его волосах на затылке. Его ладони под моими ягодицами. Мои ноги отрываются от земли и как-то оказываются на его пояснице. Ярослав вжимает меня в стену всё сильнее и сильнее, кажется, я уже превратилась в тонкий и плоский лист бумаги, но мне всё равно мало. Его мало. И ему мало. Мои лопатки отрываются от стены – это Ярослав несёт меня в спальню.
Меня впервые в жизни несут на руках, и это совершенно ошеломительное чувство. И скажу сразу – в ту ночь со мной многое случилось впервые.