Возразить на это было нечего. И Таня тоже молчала и терлась носом о его плечо. А потом сказала:
– Я не знала, что у тебя так неплохо с рифмами. Ты песни писать не пробовал?
– Нет.
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. И Илья расширил свой ответ.
– Зато я написал небольшую фантазию для фортепиано.
– Правда? – Таня начала улыбаться.
– Правда.
– Я хочу послушать.
– Пойдем.
Пьеса еще была сырой, в черновиках. Но Илья понял, что ее надо сыграть сейчас. Что для Тани это нечто совсем особенное и что огрехи в терциях она не заметит, а момент сейчас упустить нельзя.
И он заиграл.
Таня села сзади и прижалась ухом и щекой к его спине. Так играть, конечно, нельзя и неправильно. Но играть для любимой женщины музыку, посвященную ей, только так и надо.
Смолкло последнее фа. Таня за его спиной вздохнула. Легла другой щекой на его спину.
– Сыграй еще раз.
А после второго раза, пряча повлажневшие глаза, она вдруг спросила:
– Хочешь, я у тебя останусь?
На эти слова у него не нашлось другого ответа, кроме поцелуя. О таком счастье Илья пока даже не мечтал. А его еще и ужином накормили.
Илья ел шампиньоны, фаршированные сыром, креветками и оливками, и ему казалось, что ничего вкуснее в жизни он никогда не пробовал. Наверное, он раза три поблагодарил Танюшу за ужин. А она только загадочно улыбалась в ответ. А затем принялась в очередной раз расспрашивать об отъезде. Это и стало темой их разговора за чаем.
Через день Илья уезжал. На полтора месяца. Два международных конкурса, а между ними – сольные концерты. Музикферайн, Карнеги-холл, а потом еще Токио.
Полтора месяца напряженной работы. Полтора месяца без Тани.