Дрянная девчонка

– А кем ты приходишься Сергею Борисовичу? – поинтересовалась я, больше для того, чтобы хоть как-то успокоить это создание.

– А кто это? – удивила она вопросом.

– Так, – протянула я.

Неожиданно мне в голову закралось сомнение в том, что в этой квартире все так чинно и благородно, как представилось мне с появлением хозяев. Я снова вспомнила свое недоумение по поводу разномастного парфюма и горы бутылок из-под спиртного на кухне.

– Ты как здесь оказалась? – спросила я напрямую и без обиняков.

– Поселилась на время поступления в консерваторию, – объяснила она.

– Погоди, – осадила я ее, переваривая услышанное. – Не хочешь ли ты сказать, что хозяева разыграли сцену с возвращением из Штатов и выселили меня, чтобы освободить место для такой, как ты, моли?

Глаза Евгении стали такими, что я испугалась.

– Почему я моль? – тихо, но с нотками возмущения спросила она.

– Ну, не знаю! – развела я руками. – Сорвалось с языка.

– Насколько мне известно, хозяева из Америки не возвращались, – сообщила Евгения и поинтересовалась: – А как мне вас называть?

Я поняла, что стоявшая перед нами мямля никак не может взять в толк, что происходит, а для того, чтобы наш визит как-то переварился в ее музыкальной шкатулке на тонкой шее, нужно просто время.

– Меня зовут Марта, – представилась я, взяла ее за плечи и сдвинула в сторону со словами: – Давай мы посмотрим кое-что в спальне, а потом договорим.

– Нет! – Евгения шагнула, пытаясь преградить мне дорогу, но я просто двинула ее плечом и устремилась в глубь квартиры.

Войдя в гостиную, я замерла на месте как вкопанная от удивления.

Первое – это густой, терпкий, едва ли не вышибающий слезу смрад, заставивший задержать дыхание. Мне показалось, попади он в мои легкие, и триндец. Журнальный столик был весь заставлен пустыми бутылками. На тарелках остатки закуски. На полу мусор, упаковки из-под сигарет, пепел, шелуха от фисташек и шкурки бананов…

– Вот тебе и моль! – восхитилась из-за спины Наташка.

Я медленно развернулась к тихоне и выдавила из себя:

– Боюсь спросить…

На девушку было страшно смотреть. Она побледнела и тряслась как осиновый лист. Еще я поняла, что ей очень плохо.