На вокзале в кассе худой мужчина неопределенного возраста с помятым жизнью лицом мрачно посмотрел на просвет все пять подорожных, затем вчитался в приписку и сразу заявил:
– С животными нельзя. Иди в комендатуру, пусть оформляют доставку грузовым вагоном, в ящике.
– Это вы кому сейчас сказали?
– Тебе, тебе говорю! – сердито фыркнул кассир, швыряя бумаги на стол перед собой. – И нечего мне тут...
В последнее время бывший финансист стал замечать за собой странное желание в выборе решений. Наверное, сказывалась накопившаяся усталость и понимание нависшего над головой молоха карательных органов. И два недовольных лица в конце очереди тоже не радовали. Потеряли на Привозе, еле потом нашли у входа в вокзал. Будь их воля – они бы уже здесь все высказали. Пока же стоят, спину взглядами буравят и многостраничный доклад сочиняют. Из-за них, или по другим вышеописанным причинам, но Макаров решил поступить просто. Сто бед – один ответ. Поэтому стремительно просунул руку в широкое окошечко, вцепился в горло “мятому” и выдернул его по плечи наружу. Посмотрел в посеревшее лицо и громко крикнул:
– Господа, будьте добры! Позовите начальника вокзала, пожалуйста. Здесь штафирка безмозглая смеет унижать рядового добровольческого корпуса, не позволяя ему вернуться домой. И позовите побыстрее, пока я одному конкретному идиоту руки-ноги не повыдергивал.
Народ в очереди с интересом начал вытягивать шеи, с ближайшей лавки уже заголосила дородная тетка с баулами: “Батюшки, убивают!”, замелькала фуражка жандарма. Сергий приотпустил руку, позволив обмякшему телу сползти обратно в кассу, стечь бесформенной амебой сначала на стол, потом на пол.
– И кто их только на работу принимает? Даже поругаться толком не с кем, сразу в обморок падают...
Про себя подумал – парень, как все устаканится, надо будет с экспромтами что-то делать. Дыба по тебе плачет, это понятно. Но совсем уж борзеть не нужно.
Директор вокзала в ситуации разобрался быстро. Моментально оценил недовольный гул граждан в очереди, затем общий вид “бузотера”, зашел внутрь и перелистал бумаги. Покосился на валяющееся у ног тело, затем на застывшего сбоку полицейского. В глазах буквально щелкали шестеренки. Если кто-то на вокзале устраивает дебош – то это или пьяница сдуру, или человек, уверенный в своей правоте. Про добровольцев – в каждой газете. Если попытаться на молодого нахала надавить – то запросто может ситуацию развить по самому плохому варианту. Скандал, журналисты, обвинение “как меня на самом деле Родина-мать встречает”. Да, потом в кутузку отправится, но ушат дерьма директор за шиворот получит. Если попытаться спустить на тормозах, то надо оценить, что именно демобилизованному солдату не понравилось:
– Бумаги ваши оформлены правильно, касса выдает бесплатные билеты.
– На шестерых, господин директор. Пятеро нас, и собака.
– Собаку положено...
– Я уже вашему человеку сказал, он с первого раза не понял. Могу повторить... Моя собака – заслуженный боец, лично награжденный германским командованием. Три боевые медали. Я ее сопровождаю, чтобы князю Новгородскому показать. Чтобы люди знали, как русские воевали, пулям лишний раз не кланялись и не струсили с мертвецами рубиться. Поэтому если вы считаете, что подорожная на боевого товарища выписана с ошибками, я не просто в комендатуру схожу. Я еще на почту загляну и телеграмму отправлю. Тогда вы нас завтра первым классом отправите. С помпой. С оркестром и сворой журналистов.
Наглый и беспардонный молодой человек. Но – наклонился к окошечку и вежливо поинтересовался:
– Поэтому, господин директор, хочется все же узнать. Нельзя ли нашу проблему решить без всей этой глупой суеты? Шесть мест. Для ветеранов, вернувшихся домой.
– Если в поезде кого покусает, отвечать будете лично.
– Чтобы обученный барбос на кого-то пасть открыл – вы шутите, наверное? На корабле несколько сотен человек плыло, даже лапу не задрала на пассажиров.
– Третий класс. Шесть мест. Питание за свой счет. За собакой – убирать в случае проблем.
– Так точно, все будет в лучшем виде.
ebooksa