— Привет, принцесса. — Она не поднимает голову, как обычно, при звуке моего голоса. Странно, но я не зацикливаюсь на этой маленькой детали.
— Я приготовил нам ужин, — говорю я ей тихо. — Как насчет того, чтобы выпить стакан теплого молока перед сном и дать маме поспать? Я почитаю тебе, прежде чем мы пойдем спать. Иди сюда, дорогая.
Я собираюсь схватить Наоми, и моя рука касается холодного лица моей матери. Сейчас поздняя весна, и в трейлере жарко и влажно. Пот стекает по моей спине, а мокрая рубашка прилипла к коже. При ощущении прохладной плоти моей матери в моих ушах звенит тревожный звоночек.
Я с тревогой хлопаю ее по лицу, но она даже не дергается.
— Мама? — Мой голос дрожит. Я не помню, когда в последний раз разговаривал с ней напрямую.
Нет…
Я не помню, когда в последний раз называл ее «мамой».
Она уже много лет не была моей «мамой». И я думаю, что в какой-то момент она даже перестала пытаться или заботиться.
Я трясу маму сильнее. Но ее плоть такая холодная на ощупь, это не может быть нормальным. В ее теле больше не осталось тепла.
Этого… не может… произойти.
— Мама! — Я говорю громче, мой голос отчаянный. Холод пробегает по моей спине, и отчаяние течет по моим венам. Страх запирается внутри меня, царапая поверхность.
Но я не могу сейчас потерять свое дерьмо. Я не могу. У меня есть Наоми; Мне нужно сосредоточиться на ней.
Прерывисто дыша, я протягиваю руку вперед и помещаю палец прямо ей под нос. Жду каких-либо признаков жизни.
В отчаянии я проверяю ее пульс. Хотя я знаю, что это бесполезно.
Единственное, что здесь осталось, — это холодное мертвое тело моей матери.
Схватив Наоми, я пытаюсь отвязать ее от нашей матери. Она цепляется сильнее, отказываясь отпускать.
— Наоми, отпусти. — Мой голос звучит необычайно резко, совсем не похоже на меня. Мир вращается, но я все еще не чувствую… ничего.
— Н-н-ет.
У меня сбивается дыхание.