Я не задумываюсь, когда убираюсь.
Когда я убираюсь, меня не охватывает чувство стыда или вины.
Мои глаза бегают по комнате, как сумасшедшая, ища что-нибудь — что-нибудь, что можно сломать. Я так зла, мне хочется, мне надо что-то
Бледное лицо, красные глаза от слез ярости и покрасневшие щеки. Ужас поглощает меня до такой степени, что меня начинает тошнить, но я проглатываю его.
Мои длинные светлые волосы растрепаны и слегка спутаны на ветру, и я пробегаю пальцами по волнистым прядям. Моя мама никогда не позволяла мне стричь их короче моей обычной длины до талии. Раньше я очень гордилась своими волосами. Длинные, шелковистые и естественно волнистые. Совершенно незнакомые люди делали мне комплименты.
Но потом я вспоминаю, как Колтон накручивал мои волосы на палец и дергал их. Как он так легко, так уверенно протянул руку и коснулся моих волос, как будто имел на это полное право.
Горечь наполняет мои легкие, и я с шумом роюсь в своих ящиках в поисках косметички. Когда я впервые приехала сюда месяц назад, мне ничего не разрешили, кроме нескольких вещей в моей сумке. Никаких электронных устройств и ничего острого не допускалось.
Но затем, после трехнедельного разговора с доктором Бэйли, она убедилась, что я не склонна к суициду. Поэтому некоторые ограничения постепенно были сняты. Два дня назад мне разрешили оставить себе кусачки для ногтей и крошечные ножницы для личного ухода.
Я беру черные ножницы, лежащие на дне моей косметички. Мое сердце почти болезненно колотится в груди. Стук. Стук. Стук.
Я все еще чувствую его теплое дыхание на своей щеке, пока он говорил,
Колтон Беннетт запятнал единственное хорошее, что осталось во мне. С его опрометчивыми словами и неосторожными прикосновениями.
Поднеся острый кончик к волосам, я рассмотрела светлые пряди. Я не позволяю себе обдумывать свои действия.
Яд скользит по моим венам, как кислота, сворачиваясь под моей плотью и гноясь в порах. У меня перехватывает дыхание, и тело содрогается от болезненного рыдания.
Резать. Резать. Резать.
Я небрежно стригу волосы.
Голос моего отца эхом раздается в моих ушах.
Резать. Резать. Резать.
Я до сих пор слышу насмешки Джаспера.