Я видел, конечно. Но это была лишь внешняя оболочка Райли Джонсон. Ведь даже такие красотки, как моя заклятая соперница, таят в себе темные и грязные секреты. Так, какие же у нее? Мои глаза блуждают по ее лицу и телу, задерживаясь на ее сиськах и покачивании бедер. Желтое платье идеально облегает все ее изгибы.
— Знаешь, что ты мне напоминаешь? — Мои губы дергаются в полуулыбке при воспоминании. — Однажды я нашел раненую птицу. Крыло было сломано.
Ее розовые губы образуют безмолвное «О».
— Она умерла, — говорю я ей.
Она отдергивается, и ее губы сердито кривятся.
— Я напоминаю тебе мертвую птицу? Отпусти мои волосы, Колтон.
Я не отпускаю. Интересно, она всегда такая оборонительная и настороженная?
— Знаешь, почему она умерла?
— Нет. — Она рычит, но это едва ли похоже на рычание котенка. — Мне все равно, теперь отпусти меня.
— Потому что птица потеряла желание выжить. Вот почему ты мне это напоминаешь. — Я опускаю голову, приближая наши лица. Ее дыхание прерывистое, и я понимаю, что начинаю ее злить. Мои легкие наполняются ядом, я вдыхаю ее гнев.
Вот откуда мое удовольствие — я бешу людей, потому что их гнев питает ненависть внутри меня. Зависимость проявляется во всех формах. Это
— Это был мертвый, упавший воробей. Ты умирающая, падшая принцесса. Слабая добыча в мире, полном опасных зверей, — говорю я, насмехаясь над ней.
Ее рука скользит так быстро, что я едва успеваю ее поймать, пока она не схватила мои волосы в кулак. Она
— Отпусти. Мои. Волосы. Беннетт. Это последний раз, когда я говорю тебе.
Я тяну за шелковистую прядь.
Она сильнее тянет меня за волосы.
Мои губы дрожат в понимающей ухмылке.
Я отпускаю ее волосы, позволяя светлой пряди высвободиться из моего указательного пальца. Райли отпускает руку и делает шаг назад.
— Держись от меня подальше, Беннеттт.
Я поднимаю руку, ту, в которой держу клементину, в притворном приветствии.