Я прочистила горло.
— Да. Ты была ужасна и крайне груба.
Она ахнула, как будто не ожидала, что я соглашусь. Я закатила ей глаза. Если она ожидала, что я буду приукрашивать ее…
Да правильно. Этого. Не. Случится.
Ее лицо покраснело, и она закусила нижнюю губу. Где была высокая и могучая Бьянка? Эта была совсем не похожа на нее.
— Ты права, — признала она. — Мне очень жаль.
Мэддокс хмыкнул в ответ, и я безмолвно села. Бьянка ерзала руками, ожидая, что я дам ей хоть какую-то реакцию. Я наклонилась вперед в своем кресле и выровняла ее с тяжелым взглядом.
— Я не терплю обзывания, и, если я правильно помню, ты назвала меня стервой без какой бы то ни было причины, — прямо сказала я ей.
Ее лицо покраснело, и она открыла рот, как бы собираясь заговорить, но я перебила ее.
— Последней девушке, которая назвала меня сукой, я сломала нос.
Это было в старших классах, когда мне приходилось защищаться от богатых, грязных богатых принцесс, которые думали, что все должны кланяться им. Ха, верно.
Горло Бьянки тяжело сглотнуло. Как только я убедилась, что она получила мое сообщение, мои губы раскрылись в улыбке.
— Извинения приняты. Хорошего дня, — отмахнулась я от нее.
Мэддокс поднял голову, бросил на нее последний взгляд — его глаза потемнели, а на лице появилось непроницаемое выражение. Как будто он хотел что-то сказать, но был слишком зол. Он был таким запутанным!
Как только она отошла от нашего уголка, мои нервы успокоились, но я все еще был натянута от… сильных, ярких эмоций. Ревность.
Боже, я ненавидела это слово.
Это заставляло меня чувствовать себя неуверенно.
И… маленькой.
Типа, я была недостаточно хороша или… я не думала, что я достаточно хороша.
Я ненавидела, ненавидела такое чувство. Особенно после того, как Мэддокс вел себя в последнее время.