Театр тающих теней. Под знаком волка

Но сладости в башмаки Агата положить так и не успела. Сладости в холщовом мешочке так и зажаты в ее руке. Все это время, пока она падала наперегонки с тазами и кастрюлями, бежала на крик дочки, подхватывала ее на руки, пыталась не выпустить, когда Анетте не терпелось посмотреть, оставил ли ей Черный Пит угощение в клопсах — всё это время она крепко сжимала в руке мешочек со сладостями. Но выпускать дочку нельзя, прежде чем угощения из холщового мешочка будут уже в башмаках.

— Нет-нет-нет! — крепче прижимает к себе дочку Агата. И ставит ее обратно на кресло. — Босыми ногами по полу нельзя!

— Но, мамочка! — Анетта сучит ножками по материнскому боку и по холщовому мешочку.

— Нет! И еще раз нет! Стой здесь!

Выиграть бы чуть времени — сладости в башмаки незаметно положить.

— Стой и жди! Сейчас Бригитта принесет свечку, я твои башмаки на полу найду, ты обуешься и тогда посмотришь.

— Ты же ничего не понимаешь, мамочка! Мне же надо!

— Жди!

На ощупь, пока снова спустившаяся со второго этажа, уже с Йонасом на руках, Бригитта зажигает свечку, Агата судорожно развязывает как нарочно запутавшийся узелок на холщовом мешочке — кто же его так затянул, господи! Кому же это надо! Свет от свечи вот-вот озарит комнату…

Со всей силы Агата рвет узел, затянувшая мешок бечевка рвется, пряники и сладости разлетаются во все стороны. И что теперь сказать дочке?

Свеча разгорается.

— Мамочка! Уже светло! — спускает ножки с кресла дочка. — Давай мои башмаки скорее.

Башмаки валяются около кресла. А сладости по всему полу разбросаны. Сладости и пряники. Разломавшиеся от ее падения и барабанной дроби дочкиных ножек пеперноты, которые она так аккуратно и с такой любовью пекла вчера целую ночь вместо прорисовки заднего плана на картине для Гильдии возчиков.

— Какой переворот ты здесь устроила! Погром настоящий! Смотри, разломанные пеперноты по всему полу! — напускает притворную строгость Агата, чтобы хоть как-то выкрутиться.

И замечает между рассыпавшихся конфет и пряников отчетливый след сапога. Не детского сапога. С вечера его здесь не было.

Снова здорово! Даля Петербург — Москва. Лет за десять ДО…

Удар по голове сзади, откуда не ждала. Вглядывалась в подворотню, из которой мог появиться Черный, а ударили со спины.

Падает. Не видит, кто бьет, только чувствует еще несколько ударов — по бокам и по голове.

И голоса. Женские:

— Так те! Сука! Так! Стерва…