— Галина, — строго сказала врачиха, — ты опять за книги! Подай, пожалуйста, портфель…
Рукавишников метнулся в прихожую. Принес маленький портфельчик. Наверное, врачиха заметила, как дрожат у него руки.
— Вам нехорошо? Галя, сделай укол. — Она назвала какие-то лекарства, но Алексей Иванович не расслышал.
Пока сестра готовила шприц, позванивая иглами в железном ящике, Рукавишников сидел на стуле, вцепившись руками в колени.
— Как зовут умершую? — спросила врачиха.
Алексей Иванович вздрогнул. Это слово никак не укладывалось у него в мозгу. Час назад он чувствовал себя чуть ли не спасителем замерзавшей на улице девчонки… Всего час назад.
— Ее зовут Лариса.
— Назовите фамилию, отчество. Год рождения.
Рукавишников покачал головой:
— Это все, что я знаю. Час назад я встретил ее на улице. Совсем замерзшую, без денег, без паспорта. И привел сюда. — Он не сказал: «Привел к себе». Ему казалось, что все это происходит в каком-то чужом доме и сам оп посторонний здесь. Случайный свидетель. — Наверное, она поссорилась дома… Что-то случилось… Лариса не рассказала… Не успела рассказать. Может быть, ее побили. У нее было разорвано платье и синяки. — Он говорил не поднимая головы, не замечая, как напряженно, все больше и больше хмурясь, смотрит на него врачиха. Наконец он почувствовал ее взгляд, поднял голову. — Это все, что я знаю…
— О господи! Вот так история, — испуганно сказала сестра.
— Что же делать, Галина? — спросила врачиха. — Наверное, милицию надо вызвать?
— Да, наверное…
— Вы не вызывали?
Рукавишников мотнул головой. Он встал, подошел к телефону и, стиснув зубы, поднял трубку…
Все последующие события Алексей Иванович помнил плохо. Сестра сделала укол, и на него навалилась тупая, тягучая усталость. Он равнодушно отвечал на вопросы приехавших милиционеров, принес им из прихожей легонькое Ларисино пальто, равнодушно смотрел, как эксперт фотографировал труп, показывал, как лежала девушка в ванне. И делал с покорной обреченностью все остальное, о чем его просили. Только один раз он вспылил, закричал на сотрудника, составлявшего протокол. После каждого ответа Алексея Ивановича сотрудник кривил губы в усмешке и многозначительно приговаривал: «Понятно».
— Значит, познакомились с покойной у Московского вокзала? Понятно… Пригласили к себе? С какой целью? Понятно.
— Ничего вам не понятно! — крикнул Рукавишников. — И никому пока не понятно! А вы заладили, как попугай…
— Прошу без оскорблений, — строго сказал сотрудник. Но от комментариев уже воздерживался. Писал свой протокол молча и сосредоточенно.
Врачиха и сестра сидели в сторонке, внимательно следя за всем происходящим. Только сестра время от времени вздыхала, качая головой, и, как показалось Рукавишникову, поглядывала на него с сочувствием.