В конверте был заграничный паспорт, билет на поезд до Киля через Берлин и две кредитные карточки: платиновая «Виза» и «Америкен-экспресс».
Фотография в паспорте очень понравилась Владимиру. На ней он выглядел ничуть не хуже Джеймса Бонда: такой же аристократичный и импозантный. Все визы были в порядке. Имелась и Шенгенская. Билет на поезд в вагон-люкс. Вагон на восемнадцать персон. Это означало, что поедет он один в купе. Поезд отправлялся сегодня. Все, как говорили мальчишки в далекие детские годы, чин-чинарем. Вот только с фамилией была загвоздка. Фамилия в паспорте и в билете была Штирлиц. Штирлиц Владимир Петрович. Дата и место рождения, адрес проживания, антропометрические данные — все его, Фризе. А фамилия — Штирлиц!
— Идиоты! — заорал Владимир так громко, что старинная хрустальная люстра отозвалась под потолком умоляющим звоном. Словно, опасалась, что хозяин закричит еще громче и тогда она, не выдержав потока децибелов, рассыплется в прах. — Идиоты, — повторил сыщик, теперь уже почти будничным тоном. — Не вы ли уговорили меня заняться плохим мальчиком Гарденским и устроить облом его планам сняться у режиссера Забирухина? На какие шиши я буду спонсировать сраный блокбастер этого корифея?
Фризе встал с кресла и подошел к телевизору. Он уже поднял кулак, чтобы стукнуть по ящику, но тут же отдернул руку: нынешняя «плазма» не была приспособлена для воздействия мускульной силы. Это советские «Рубин» или «Электрон» можно было, используя последний аргумент, ударить по крышке и вновь увидеть на экране картинку.
— Ребята! — Владимир постучал костяшкой указательного пальца по черному экрану: — Ребята! Вы что, решили поиздеваться над бедным сыщиком?
Фризе машинально отметил, что экран в полном порядке: конверт с документами не нанес ему никаких повреждений.
— Телепортация, телепортация, — пропел на мотив неизвестной миру песенки сыщик. — Креативная ситуация!
Точного смысла слова «креативная» Владимир не знал, все собирался спросить у Светки — по части современных словечек она была докой, — но постоянно забывал восполнить пробел в своем образовании. Стоило журналистке «нарисоваться» в его квартире, у них появлялись другие приоритеты.
Он вдруг вспомнил, что несколько минут назад, общаясь с Джеймсом Бондом, испытывал дикие похмельные муки. А сейчас голова не болела и пол не качался, как корабельная палуба.
«Лечение шоком, — подумал Фризе. — Интересно, используют ли такой шок в вытрезвителях?»
Он снова вернулся в свое уютное кресло и с облегчением вздохнул: «Все, что ни делается, к лучшему. Теперь я могу сказать любому “фантомасу” из Зазеркалья, что они сами завалили это дело».
А еще он вспомнил одну историю, то ли вычитанную в книжке, то ли услышанную от умного человека: если перед тобой стена, которую ты не в силах преодолеть, садись перед ней и жди. Пройдет время, и стена исчезнет. Если не разрушится физически, то перестанет существовать в твоей голове.
«Хреновина, — усмехнулся сыщик. — Сколько ждать-то? До греческих календ? Не подходит. У меня поезд сегодня. До портового города Киля, где меня ждет миллиард. Это, во-первых. А во-вторых, кто этому самоуверенному Бонду при первом знакомстве представился Штирлицем? Владимир Петрович Фризе».
Он снова взял паспорт и полчаса изучал его на «вшивость». Отыскал в одном из ящиков письменного стола лупу с пятидесятикратным увеличением. Она пылилась там невостребованная уже долгие годы. За время своей частной практики Владимир ни разу лупой не воспользовался — характер расследований изменился.
Многократно увеличенное лицо на фотографии уже не показалось его обладателю «приятным во всех отношениях». «Откуда они раздобыли эту карточку? Таким упитанным я никогда в жизни не был. Надо же, даже ямочки на щеках! А взгляд? Куда я смотрю? На небо, что ли? Какие-нибудь шенгенские пограничники могут придраться».
А в остальном к паспорту у него не было никаких претензий: где искать липу, Фризе знал не хуже любого пограничника.
«Да, постарались ребята. Небось смастерили ксиву у коммандера Бонда на службе. На службе Ее Величества! — сделал вывод вопреки всякой логике сыщик. — Только зря старались. Наследство-то получить должен Фризе, а не Штирлиц!»
Он побродил по квартире, казалось бы бесцельно, но всякий раз маршрут его пролегал неподалеку от телевизора. «Черные дыры, белые пятна», «черные дыры, белые пятна», — твердил он, как заклинание. Больше ничего в голову не лезло. Голова была пуста, и это вызывало у Фризе какую-то приятную легкость, неосознанную эйфорию.
Минут пятнадцать он шатался по квартире, пока «неосознанная эйфория» не превратилась во вполне конкретное желание выпить холодного пива. Фризе почувствовал, что похмелье закончилось и он ничем не рискует, выпив пару бутылочек «хейникен».
Пиво было холодное и ароматное, так бодрило, что Владимир отправился на кухню за третьей бутылкой. Но у холодильника круто затормозил, осудив свою слабость: «Дурак дураком! Мне еще в дорогу собираться, а я тут в расслабуху впал!»
ebooksa