Они въехали на захламленный, огороженный высоким забором пятачок. С двух сторон возвышались мрачные брандмауэры старых домов. Через дорогу стояла пятиэтажка, в которой не светилось ни одно окно.
— Проектный институт, — шепнула Елена. — Год зарплату не платят. На лето всех распустили в отпуск.
Мафиози вдруг застонал. Потом несколько раз шумно вздохнул и спросил:
— Где я?
Преодолевая чувство брезгливости, Владимир пошарил у него в карманах, нашел носовой платок и засунул бритоголовому вместо кляпа. Во время этой операции он наткнулся на висевший на ремне пейджер, прочитал текст: «Прежде чем примешь на грудь, позвони».
«Наверное, сообщение пришло раньше, чем мы с ним встретились», — подумал Фризе. Теперь он знал, как поступит.
Он вышел из машины, молча пригласил за собой Елену. Отведя подальше от джипа, сказал шепотом:
— У нас пять минут, девушка. Рассказывай!
— По Киевскому шоссе есть село Рождествено. Там, в пещерах, запрятаны какие-то сокровища. С военных лет. Кюн, мой Жора… — все-таки «мой Жора», отметил про себя Фризе новый поворот, — и еще какие-то люди из фонда «Эль Ренессанс», по-моему, большие шишки, собираются все это вывезти в Германию. Я не знаю — может, и законно. Только с чего бы так скрытничать?
— Они сейчас в этом селе?
— Не знаю! Слышала, что снимают дом на какой-то Церковной улице. И больше ничего не знаю. Честно! Все тайны, тайны, а с мафией я отдувайся!
— Эти ублюдки тоже участвуют? — Фризе кивнул на темнеющий у забора джип. Машина сейчас напоминала похоронный лимузин.
— Нет. Пронюхали, что дело прибыльное, и бомбят. Сначала взялись за Кондратия.
— За какого Кондратия?
— За Конрада Потта. По-моему, они его…
— Еще что?
— Ничего. Мужики попрятались. Мафиози нас с дедом трясут. Сегодня последний срок истекает.
— Истек. Ты где свои гостинцы оставила?
— Во дворе в сарай сунула.
— Хочешь остаться в живых — ни за гостинцами в сарай, ни домой не заходи. И к сыну носа не показывай. Есть родственники, у которых можно недельки две переждать?