– Обмен на мою жизнь? Как ты это позволил?! – закричала Веста, и бог сна вздрогнул, как от удара.
Небо заволокло тучами, Веста вначале оскалилась на отца, а потом гримаса гнева превратилась в отчаяние, и она зарыдала, обнимая своего брата.
– Как ты это п-п-позволил? Как ты м-мог… – обвинила она, пряча заплаканное лицо.
Она выла от горя, а я молчала, потрясённая.
В голове я вопила без остановки, пока голосовые связки безмолвствовали. Ужас сковал, а нарастающая боль в груди казалась невыносимой. Меня будто насадили на копьё, но я никак не могла умереть, раз за разом мучаясь от повторяющегося кошмара. Жмурила глаза, силясь проснуться, а открывая, опять оказывалась в самом жутком сне.
Кай не мог умереть.
Так не бывает.
От воспоминаний замутило. Кай уверял, что не сможет защищать меня вечно. Но это были не пустые слова. Он знал, говорил, что у нас нет будущего… но не у нас. У него.
– Нам очень жаль, – раздался виноватый голос Клото.
Мы обернулись к подошедшим богиням. В руках Атропос была одна нить, и она обрывалась рваным краем. Она не была обрезана, как по легендам должна заканчиваться жизнь. Эта нить расплелась под конец и была грубо оборвана.
– Ещё несколько минут назад она была длиннее… намного длиннее, – с вытянувшимся от увиденного лицом пробормотала Атропос. Мойры были шокированы не меньше нас и с искренним сожалением взглянули на своих братьев. – Гипнос, нам правда очень жаль. Мы имеем нити твоих детей, но не можем прочитать их судьбу из-за твоей крови, поэтому не знали… Нити твоего сына и дочери были длинными, а потом укоротилась одна, затем…
Трава вокруг меня начала чернеть, вянуть и обугливаться, опалённая без видимого огня. Я пыталась дышать, сдерживая ощущение отчаяния, но не могла подавить панику. Я захлёбывалась воздухом как водой.
Воздух завибрировал и зазвенел, но уже не из-за меня, а вокруг Гипноса. Белки бога сна гневно засветились, мышцы лица напряглись в гримасе ярости.
–
Тот захлопнулся.
Раздался гул, словно рухнул железный занавес. Незнакомый пейзаж пропал, оставляя первоначальную трещину, как напоминание о том, что мы открыли. Теперь Гипнос может открывать и закрывать его сколько пожелает.
Но захочет ли?
Нить в руках Атропос пропала.
Угроза не напугала сестёр, их лица выражали скорбь и сочувствие. Обе мойры смиренно сложили руки на груди и пробормотали какие-то молитвы, глядя на Кая. Этот жест вывел Гипноса из себя. Он весь ощетинился, глаза засветились ярче, становясь белыми, когда он оскалился.