Миля над землей

Она садится, притягивая меня за шею, теплые губы смыкаются вокруг моего рта. Я покрываю поцелуями ее подбородок, щеку и висок, она утыкается мне в плечо. Я обнимаю ее, крепко прижимая к себе, продолжая гладить спящую Рози с другой стороны.

– Я одержима тобой, Зи.

– Значит, нас таких двое.

После нескольких минут поглаживания бока Стиви я чувствую, как ее тело тяжелеет в моих объятиях, и она начинает дремать. Положив свою голову на ее, я не могу не испытывать всепоглощающего чувства благодарности.

Никогда, даже в самом смелом воображении, я не думал, что со мной случится такое. Никогда не думал, что буду чувствовать себя настолько защищенным, оставаясь самим собой, как с этой девушкой. Она позволяет мне быть прямолинейным, честным и непримиримым и делает это абсолютно без осуждения.

Я никогда не думал, что у меня будет собственная семья, но, учитывая добермана, который быстро стал моим закадычным другом, и кудрявую стюардессу у меня под боком, я бы рискнул сказать, что у меня есть своя маленькая семья.

И когда это осознание доходит до меня, меня поражает напоминание о том, что у меня была семья.

Та, по которой я скучаю.

– Ви? – шепчу я, проверяя, проснулась ли она.

Она сдвигается, обвивает обеими руками мою шею и утыкается головой мне в грудь.

– М-м-хм-м.

Я колеблюсь, а потом выпаливаю:

– Я скучаю по отцу.

Она замирает в моих объятиях, прежде чем крепче обхватить меня за шею.

– Ты должен сказать ему это.

– Да?

– Да. – Стиви хватает мой телефон с дивана и протягивает его мне. – Если по кому-то скучаешь, надо ему об этом сказать. – Она сползает вниз, снова укладывая свои кудряшки мне на колени, и закрывает глаза, оставляя меня с телефоном в руках. – И если он скажет что-то, что тебе не понравится, я позволю тебе купить мне мороженое, и мы сможем пожалеть об этом вместе.

Тихонько отсмеявшись, я задерживаю палец над контактом отца. В последнем сообщении, которым мы обменялись, он сообщал мне на Рождество, что его самолет приземлился в Чикаго.

Гнев все еще бурлит в моей груди, но он больше не направлен на отца. Он направлен исключительно на мать. Конечно, он меня разочаровал, но мой гнев рассеялся.

Осталась тоска.