– Я никуда не хочу ехать, – говорит Мария.
– Не беспокойся. Тебя никто никуда и не отправит. В твоем распоряжении еще уйма времени до той поры, когда тебя начнут называть старой девой, – дразню ее я. – Наслаждайся.
– Напрасно ты смеешься, – резко произносит мать. – В твоем нынешнем возрасте я была уже замужем и имела ребенка.
Изабелла все это время не говорит ни слова, как будто надеется, что молчание сделает ее невидимой и защитит от внимания матери.
– А еще двое были на подходе, – прибавляет мама, сглотнув.
Я удивлена. Эта реплика – самое прямое упоминание об Алехандро, которое я слышала от нее после его смерти.
– К началу следующего сезона ты станешь старше, – продолжает она, бросив на меня такой тревожный взгляд, будто в день, когда мне исполнится двадцать три, я вдруг превращусь в морщинистую седовласую старуху и меня официально отправят в архив. – Мужчины предпочитают девушек помоложе. Нераскрывшиеся бутоны.
Маме было всего восемнадцать, когда она вышла за моего отца.
Мария фыркает. Я рада за нее: она еще может смеяться над подобными разговорами, не понимая всей серьезности нашего положения. Она не знает, что родители рассматривают замужество как конечную цель, что они связывают наш успех с тем, какого мужчину нам удастся поймать, а вовсе не с нашими собственными достоинствами. Мария, конечно, поймет все это – позже, когда окончит школу и захочет, например, изучать право, как хотела я.
Прежде чем мама успевает развить тему моей бесплодно прожитой юности, в комнату заглядывает Элис – экономка, которая приходит к нам на полдня.
– Прошу прощения. Мисс Беатрис, мистер Диас хочет с вами поговорить. Он ждет на улице.
Эдуардо – мой спаситель.
После той динамитной ночи мы толком не виделись. Все это время он «путешествовал» неизвестно где. Сейчас я ему рада, потому что предпочитаю политические интриги маминым матримониальным махинациям.
Нацепив на лицо улыбку, я встаю с дивана и бросаю журнал на стол.
– Не буду заставлять Эдуардо ждать. Тем более что у меня самой так мало времени, – говорю я и многозначительно смотрю на маму.
С того конца дивана, где сидит Изабелла, раздается сдавленный смех.
– Ты меня спас, – говорю я Эдуардо, идя с ним по пляжу.
– Правда? Мне нравится. Может, скажешь еще, что я твой герой?
Я смеюсь.
– Давай не будем перегибать.