У моей сестры есть все: магия, любовь моей матери, а теперь еще и Руджек. Я всю жизнь мечтала о магии. Молила Хеку о даре. Она купалась в магии с момента рождения, в то время как я променяла годы жизни на жалкие крохи. Я пыталась заслужить любовь моей матери, в то время как Эфия только и делает, что бунтует, а наша мать все еще не разочаровалась в ней. Теперь, когда я знаю историю Арти, мне все ясно. Я бы не смогла изменить ее. Она любит меня, да – но в своей извращенной манере. Даже при нормальных обстоятельствах этой любви было бы недостаточно.
И теперь Руджек. Во имя двадцати.
Он расхаживает взад-вперед. Ненавижу то, как он смотрит на меня. Его лицо выражает сожаление и боль. Так легко свалить вину на Эфию, но он должен был понять, что это не я. Сколько времени мы провели вместе? Ленивые послеполуденные разговоры о всяких глупостях. Любая оплошность Эфии – даже самая незначительная – должна была его насторожить. Как он мог быть таким дураком?
Я напрягаю слух: воздух колышется и травинки шуршат в поле. Руджек перестает ходить и тянется к своим скимитарам. До нас доносится звук мягких шагов – изначально он был таким тихим, что я почти его не заметила. Я вскакиваю на ноги, держа посох в руке. Магия покалывает мою кожу. Я готова.
Руджек затушил огонь, и мы присели на корточки в высокой траве. Чуть погодя я замечаю движение в лесу с восточной стороны. Мое сердце стучит под ребрами. Мы не заметили никаких признаков появления армии моей сестры, но очевидно, что они скоро придут. Их магия веет на ветру.
– Не понимаю, почему ни у кого в этом промозглом городишке не нашлось лишних лошадей, – произносит высокий и резкий голос.
Майк. Не думала, что когда-нибудь буду так рада услышать его нытье. Я вздыхаю, и напряжение уходит.
На поляну выходит Эсснай. Лунный свет отражается от желтой полоски, которую моя подруга прочертилаа от лба к переносице. Сукар следует за ней по пятам, и его татуировки мерцают едва заметным светом. За ним идет Кира. Не знаю, как наши друзья здесь очутились, но я рада их видеть.
– Нам не следовало загонять наших скакунов, – ворчит Кира.
– И нам предлагали ослов, – говорит Сукар, пожимая плечами. – Ты отказался, Майк.
– Ты видел этих ослов? – говорит Майк и недовольно машет рукой. – Выглядели так, будто готовы умереть в любую секунду.
– Вы четверо шумите, как стая гиен, – говорю я, выпрямляясь.
Кира сжимает два кинжала, готовясь нанести удар, прежде чем ее острый взгляд падает на нас, и она расслабляется.
Эсснай цокает языком:
– Ты все так же где-то бродишь.
– Во имя двадцати! – восклицает Майк, увидев Руджека. На его лице появляется улыбка. – Так это правда, ты жив.
Руджек чешет затылок:
– Бывали дни и получше.
– Догадываюсь, – отвечает Майк, сжимая плечо друга. – Кстати, из-за чьей-то выходки твоя тетушка лишила нас звания жандаров. За это мне придется надрать тебе задницу.
Руджек подмигивает своему другу: