На моих условиях

— Влада, конечно, молодая и красивая, и, по большому счету, ничего криминального во всем этом нет, но ты бы следил за этим в будущем. Вряд ли для твоей деловой репутации полезно, что жена практически голышом снимается для журналов.

Хмуро взглянув на отца, я беру журнал в руки и с поганым предчувствием, сдавившим грудь, веером пролистываю от начала до конца.

— Страница сто девятнадцать, — подсказывает папа.

Когда я открываю нужную страницу, внутри неумолимо закипает бешенство.

На глянцевом развороте, без сомнения, сфотографирована Влада. На ней черный шелковый пеньюар, сползший с одного плеча и открывающий глубокое декольте сорочки. Под тонкой тыканью откровенно проступают очертания сосков, молочная кожа эффектно контрастирует с черным кружевом. Светлые волосы собраны в беспорядочный узел, но несколько прядей падают на шею, придавая обращу беззащитность. Но главное здесь — выражение ее лица — одновременно порочное и невинное. Ощущение такое, словно ее застали врасплох — мечтательные глаза широко распахнуты, мягкие губы приоткрылись, словно в ожидании, а тонкие пальцы в удивлении касаются шеи. Примерно так она выглядела позавчера после ночи безудержного секса со мной, когда ранним утром готовила нам омлет, а я зашел в кухню после душа и невольно напугал ее.

От мысли, что что-то подобное могло быть у нее с другим, что кто-то еще мог видеть ее такой, пусть всего лишь на съемочной площадке, разум затмевает безотчетная жажда крови.

Оценив Владу в мельчайших подробностях, мой взгляд цепляется за имя фотографа, крупно напечатанное под названием съемки. Константин Фролов. У меня рефлекторно сжимаются кулаки. Я перелистывают страницу, потом еще одну. Влада стоит, лежит, сидит, она сфотографирована со спины и анфас, и пусть больше ни на одной из фотографий нет ее лица, я точно знаю, что это она. Это ее хрупкие плечи с россыпью мелких родинок в форме буквы W, которые я целовал сегодня на рассвете. Ее тонкие пальцы с аккуратным маникюром, на которых должно быть, но отсутствует обручальное кольцо. Ее волосы с естественного выгоревшими на солнце прядями.

— Не знал? — отец деликатно покашливает.

— Не знал, — подтверждаю я.

— Влада может просто не подумала…

— Я узнаю, о чем она думала, — отрезаю я.

— Сынок, не кипятись только.

— Пап, — единственного слова оказывается достаточно, чтобы он тактично замолчал, кивнул и вышел.

Бросив последний взгляд на раскрытый журнал, я в сердцах кидаю его в ящик стола, сдергиваю со спинки стула пиджак и покидаю кабинет, испытывая стойкое желание убивать.

* * *

Несмотря на назойливость Лики, одного у нее не отнять — если я обращаюсь к ней с просьбой, она всегда рада услужить, пусть даже она все еще не смирилась с окончательностью нашего разрыва. Поэтому уже через десять минут я точно знаю, где искать Фролова.

Мудак ужинает в «Тройке» в компании тощей брюнетки, очевидно претендующей на главную роль в его очередной съемке. Отмахнувшись от администратора, которая без умолку трещит, называя меня по имени, я иду прямо к его столику.

— Выйдем поговорим? — предлагаю я, остановившись возле его стола.

Он лениво откидывается на спинку стула.

— Я уже разговариваю, — насмешливо приподняв брови, он кивком указывает на свою собеседницу.

— Ну, это твой выбор, — цежу я, наклоняясь и одним быстрым движением хватая его за толстовку на груди.