Посмотри в мои глаза

– Я никуда не собиралась, – выталкиваю из себя сумбурное признание. – Я разозлилась. Сказала глупость. Я бы так не поступила. Обещала же три недели.

Я знаю, что Кирилл меня услышал, но поворачиваться ко мне он не спешит. Выжидает.

– Ничего не скажешь? – спрашиваю тихо, нервно накручивая на палец прядь волос.

– А что тут говорить? Ведешь себя как капризный ребенок, – пронзает меня взглядом из-под сдвинутых бровей и безжалостно рубит: – То, что ты не в состоянии справляться со вспышками ярости, – это твоя проблема, не моя.

– Мне бы не нужно было ни с чем справляться, если бы ты не вел себя как… как… – тушуюсь, не в состоянии подобрать подходящее определение, за которое мне впоследствии опять не придется оправдываться.

– Как кто? – Зато Гордеев, кажется, очень заинтересовался.

– Как никто! – выпаливаю, кипя от негодования.

Он смеется. Смотрит на меня магнетическим взглядом и смеется, откровенно наслаждаясь смущением и негодованием. Не могу его винить – веду себя ужасно и чувствую себя не лучше по большей части из-за своего же собственного поведения. Замкнутый круг какой-то.

Внезапно Кирилл тянется ко мне и, обхватив одной рукой за талию, а другой – под коленками, резко дергает на себя. Я даже выдохнуть не успеваю, как мой зад оказывается у него на коленях, а его потрясающе мужественное и привлекательное лицо – буквально в нескольких сантиметрах от моего лица. На секунду закрываю глаза, бездумно наслаждаясь исходящими от него теплом и силой, и жадно пропускаю через легкие знакомый мужской аромат, но быстро заставляю себя вернуться в реальность.

– Что ты делаешь? – выдавливаю, когда у меня получается отлепить язык от нёба.

Вместо ответа теплая рука ложится мне на затылок, а губы опаляет жар его дыхания. Гордеев не целует меня, нет. Дразнит. Но каким-то образом все происходящее ощущается даже более интимным, чем поцелуй.

– Мне показалось, что ты сегодня крайне напряженная, – мягко шепчет он, провокационно касаясь кончиком указательного пальца ямки на моей шее. В ответ мой пульс учащается раз в десять. – Хочешь, помогу расслабиться?

– Не хочу! – густо краснею, прекрасно понимая, что он подразумевает под «расслаблением».

– Опять врешь. – Его улыбка откровенно манящая, а потемневшие серые глаза блестят мальчишеским озорством и похотью. – Спорим, если я сейчас прикоснусь к тебе… там…

О господи! Он же несерьезно? Мы в машине, а за рулем его водитель. Не может же Гордеев пытаться соблазнить меня в присутствии постороннего человека. Ощущая страшную неловкость от острого возбуждения, пронзившего тело, отчаянно борюсь с провокацией.

– Отпусти меня, пожалуйста, – шепчу чопорно, фокусируя взгляд на контрастном воротнике его поло. – Мы не одни.

– И? – Он наклоняется к самому уху и, согревая теплым дыханием шею, мягко произносит: – Владимир не первый год у меня работает.

Задыхаюсь от боли, которую приносят эти слова. Что они значат? Что за годы службы этот человек стал свидетелем множества автомобильных свиданий своего работодателя? Резко отстраняюсь от Кирилла и с силой упираюсь ладонями в грудь, чтобы не позволить снова сократить между нами расстояние. Пока собираюсь с мыслями, его блестящие глаза оценивающе скользят по моему лицу.

– Я не одна из твоих шлюх, которых ты ублажаешь на заднем сиденье под молчаливое одобрение своего водителя! – Мой голос похож на шипение змеи, а горечь, которая в нем звенит, удивляет даже меня саму.

– Вообще-то я имел в виду, что ему можно доверять, – говорит он насмешливо и не упускает возможности поддеть меня сильнее. – А что, у тебя за прошедшие годы развилось отвращение к задним сиденьям? Раньше ты была не против.