– Руки, – командует он.
Я послушно приподнимаю руки, и Кирилл бесстрастно освобождает меня от грязной пижамы и кутает в футболку. Тяну носом, ощущая знакомый древесный запах. Даже улыбаюсь. Теперь я пахну им.
– Скоро приедет врач, – сообщает Гордеев, снова поднимая меня на руки и через пару секунд опуская на кровать.
– Мне уже лучше, не стоит беспокоиться, – слабо возражаю я, едва ворочая языком, но Кирилл моих усилий не оценивает.
– Я вижу, как тебе лучше, – ворчит он беззлобно, не сводя с меня пристального взгляда. – Пока можешь поспать.
Последнее, что я ощущаю, прежде чем провалиться в болезненный сон, – это то, как нежно его пальцы касаются моей щеки.
Глава 40
Лучи заходящего солнца мягко согревают кожу, в небе зависли полупрозрачные перистые облака, а у ног ритмично плещется прохладное озеро. Так тепло на душе. Спокойно. Хочется улыбаться, вдыхать свежий воздух полной грудью, позволить себе чувствовать без условий и оглядки на других. В этом чудесном месте все просто. Здесь юность. Здесь дружба. И любовь. Мне снова двадцать, я вернулась в «Синичку»…
– Лера, – ласковый шепот, от которого сладко щемит в груди, легкое прикосновение ко лбу. – Лера, просыпайся.
Нехотя открываю глаза, раздосадованная бесцеремонным вмешательством в мой идиллический сон, ловлю на себе обеспокоенный взгляд Кирилла.
– Ты как? – спрашивает он, бережным движением откидывая волосы с моего лба. – Пришел врач.
Я не успеваю среагировать на его заботу, потому что почти сразу из-за его широкой спины появляется мужчина средних лет в очках и однотонном медицинском костюме.
– Здравствуйте, Валерия, – говорит врач бодро, опускаясь на непонятно откуда появившийся перед моей кроватью стул. – Расскажите мне, как себя чувствуете.
Мне неловко из-за того, что Кирилл вызвал врача на дом, но я понимаю, что протестовать сейчас абсолютно бессмысленно. Приподнявшись чуть выше на подушке, вдумчиво рассказываю обо всем, что помню из событий последних двух дней: когда я впервые почувствовала себя плохо, что именно болело тогда, что продолжает беспокоить сейчас. Врач задает уточняющие вопросы, смотрит горло, проверяет сатурацию и температуру.
– Давайте вас послушаем, а потом моя помощница возьмет у вас кровь на анализ.
Кивнув, я отбрасываю одеяло и, избегая делать резкие движения, медленно сажусь на постели. Берусь за край футболки, чтобы приподнять ее, и вдруг вспоминаю похожий случай пять лет назад, когда меня вот так же осматривал врач, а Гордеев стоял рядом, как молчаливый стражник. Тогда его заставили уйти из смотрового кабинета, но сейчас, я это чувствую, он не сдвинется с места, что бы ему ни говорили.
Стоит мне подумать об этом, наши с Кириллом взгляды встречаются. Уголки его губ слегка приподнимаются, а в глубине серых глаз что-то мелькает – едва уловимое, но отчего-то мне кажется, что в этот момент он вспоминает то же, что и я.
Поборов смущение, я поднимаю футболку. На Кирилла больше не смотрю, но точно знаю, что, пока врач прикладывает к моей коже стетоскоп, с меня он глаз не сводит.
– Никаких отклонений я не наблюдаю, – констатирует врач через минуту. – Посмотрим кровь, можно будет делать какие-то более качественные выводы. Но пока я вижу у вас острую вирусную инфекцию и стресс.
– Какие-то лекарства? Может быть, стоит поехать в стационар? – вступает в разговор Кирилл.