Посмотри в мои глаза

Одеяло оказывается молниеносно отброшено, и я обхватываю себя за плечи, чтобы согреться. Глаза постепенно привыкают к свету, и я заставляю себя открыть их и сфокусироваться на Гордееве. Он, в обычной футболке и джинсах, с двухдневной щетиной на идеальном лице, нависает надо мной, как темная птица, готовая в любой момент атаковать. Но не атакует. Потрясенно выдыхает: «Ты заболела» – и, опустившись на корточки, кладет ладонь на мой пылающий лоб. Его рука, обычно горячая, сейчас ощущается прохладной. Так приятно, что я снова позволяю векам закрыться, наслаждаясь этой случайной, но такой необходимой мне лаской.

– Как давно у тебя жар? Почему ты не позвонила? – Внимательно вглядываясь в мое лицо, он один за другим выдает вопросы, на которые у меня нет ответов. – У тебя что, напрочь отсутствует инстинкт самосохранения?

– Я… Мне стало плохо… – Я напрягаю лоб, силясь понять, сколько времени прошло с того дня, когда в квартиру приходила Кристина. Есть подозрение, что не один, потому что я смутно помню, как несколько раз доползала до туалета и кухни, чтобы попить, а потом по стеночке брела обратно в спальню. – Какой сейчас день?

– Суббота.

– О, – потрясенно округляю глаза. Значит, я была в горячечном бреду два дня. Значит, после той ночи Кирилл не приходил два дня. Что ж, он не врал, когда говорил, что ему нужно время, чтобы подумать.

– Я звонил тебе несколько раз. Катя тебе звонила. Панин оборвал мне телефон, потому что ему ты тоже не отвечала, – словно в ответ на мои невысказанные претензии, перечисляет он напряженно. – И вот я приезжаю из командировки и нахожу тебя здесь полуживой. Если бы не твое жалкое состояние, я бы задал тебе такую трепку!

– Я не слышала, – хмурюсь, когда понимаю, что несколько раз прятала голову под подушку, скрываясь от назойливой трели телефона. – Не помню…

Облизываю пересохшие губы, морщусь, когда в груди что-то болезненно колет.

– Тебя нужно показать врачу, – говорит Кирилл внезапно осипшим голосом. – Ты выглядишь просто ужасно.

Я морщусь от его замечания, но сил на то, чтобы возразить, у меня нет. Я просто рада, что он здесь, что я больше не одна.

– Я сейчас вернусь, Лера.

Кирилл уходит из моей спальни, но я слышу, как он гремит ящиками в кухне и громко разговаривает по телефону, но сконцентрироваться на том, о чем он говорит, у меня не получается. Мой разум снова погружается в туман – видимо, силы, которые я смогла накопить за продолжительный болезненный сон, уже иссякли. Я откидываю голову на подушку и закрываю глаза. А в следующий раз прихожу в себя, когда Кирилл начинает мягко трясти меня за плечо.

– Тебе нужно выпить лекарство, – слышу его требовательный голос над ухом. – Ну же, малышка, помоги мне.

Кирилл обнимает меня за плечи и, приподняв над подушкой, подносит к моему рту стакан с мутноватой жидкостью. Я послушно глотаю что-то горьковатое на вкус, потом снова обессиленно опускаюсь на кровать.

– Рано, Лера. – Гордеев стаскивает с меня одеяло и, просунув одну руку под колени, а другой обхватив мою спину, поднимает меня на руки.

– Что ты делаешь? – слабо протестую я, пряча лицо у него на груди.

– Постель под тобой влажная. Тебя надо переодеть в сухое, – терпеливо поясняет он, усаживая меня в кресло.

На одно короткое мгновение наши глаза встречаются. Несмотря на болезнь, ощущаю, как меня захлестывает волна эмоций. Здесь и радость, и нежность, и благодарность, и желание… В груди набухает так, что становится трудно дышать, а температура моего тела, кажется, стремительно повышается еще на несколько градусов. Кирилл первым разрывает этот тесный зрительный контакт. Кажется, прежде чем отвернуться, тихо ругается себе под нос, но в этом я не могу быть уверенной.

Затуманенным взглядом наблюдаю, как он сдергивает грязное постельное белье с кровати и умело стелет свежую простынь, меняет наволочку и пододеяльник. Если бы у меня были силы, я бы пошутила на тему того, что сказали бы его подчиненные или журналисты из финансовых газет, если бы узнали, что Кирилл Евгеньевич Гордеев занимается домашними хлопотами, но сил у меня нет.

Закончив с кроватью, Кирилл снова подходит ко мне, держа в руках белую хлопчатобумажную футболку. Не мою. Судя по размеру, она принадлежит ему.