Посмотри в мои глаза

Я не могу ей этого объяснить, и, наверное, это все ужасно глупо, но уже сейчас я ощущаю боль от того, что через пять недель она уедет, а я буду вынужден ее отпустить. Пять недель, черт возьми! Чуть больше месяца. Тридцать пять дней. Это ничто. Мне нужно больше. Я хочу больше.

Пальцами я раздвигаю воротник рубашки и целую открывшуюся мне кожу. Покрываю мелкими поцелуями шею, верхнюю часть груди, выступающие ключицы, касаюсь языком ямки, в которой быстро-быстро бьется пульс.

– Я не хочу отпускать тебя. – В этой простой фразе соединяются все желания, физические, эмоциональные, которые я испытываю к Александровой.

– Не отпускай, – шепчет она в ответ, находя мои губы.

Глава 32

Что такое дом? Раньше моим домом был Екатеринбург, но с тех пор, как отца не стало, воспринимать нашу квартиру на Урале как родную я не могу. Москва тоже так и не стала моим домом: два последних года я снимаю небольшую студию на «Университете», а до этого жил в общаге. Назвать что-то из этих мест домом у меня никогда не возникало никакого желания. Существует мнение, что дом – это не место, а люди, создающие в нем атмосферу. Если представить, что это так, у меня сегодня появилось ощущение, что Лера – это и есть мой дом. Необъяснимая фигня, но сейчас, когда мы лежим с ней на палубе яхты, она сладко сопит у меня под мышкой, а я смотрю, как угасают последние звезды и светлеет небо на горизонте, я испытываю абсолютную гармонию чувств, мыслей и ощущений. И мне хорошо. Это состояние – не страсть, не радость обладания, не эгоистичная гордость от того, что я оказался у Леры первым мужчиной. Это тепло, спокойствие, ставший родным аромат мяты и мандаринов и близость, физическая и эмоциональная, которая словно дополняет меня. Ставит на нужное место кирпичик, которого недоставало в стене, теперь на этом самом месте можно начинать строить дом, которого у меня так давно не было.

Лера что-то бормочет во сне и теснее прижимается к моей груди. Я обнимаю ее крепче, тычась носом в ее макушку, отчаянно сопротивляясь естественному утреннему возбуждению и одновременно желанию дать ей поспать еще немного.

На самом деле нам уже давно пора. И я, и Лера должны успеть в лагерь до горна, отмеренное нам время неумолимо утекает, но мне так не хочется нарушать совершенство этого момента, так не хочется уезжать: кто знает, когда нам в следующий раз удастся побыть вместе.

– Лера, – шепчу я ласково, выждав драгоценные минуты. – Пора просыпаться.

Она вздыхает и умилительно трется щекой о мою грудь, но глаза не открывает.

– Лера, уже утро, – повторяю я, касаясь свободной рукой ее щеки.

Она что-то неразборчиво мычит и забавно морщит нос, на котором собираются точки-веснушки. В следующий миг длинные ресницы вздрагивают, и девушка открывает глаза.

– Ох, – бормочет она удивленно, вскакивая так быстро, что я не успеваю ее удержать. – Я уснула.

– И? – с улыбкой спрашиваю я, забавляясь ее трогательным замешательством и сонным выражением на прекрасном лице.

– Извини, я не хотела. – Она одновременно пытается пригладить взъерошенные волосы и поправить рубашку, мою рубашку, которая сползла с одного плеча.

– Чего ты не хотела? – уточняю я, откровенно наслаждаясь ее смущением.

– Засыпать.

– Что в этом плохого?

– Нам пора возвращаться? – отвечает она вопросом на вопрос.

– Пора, – подтверждаю я, не скрывая сожаления. – Но мы еще вернемся, если захочешь.