На лагерь опустилась ночь, но активность нуразгов, кажется, только возросла. В неровном свете масляных плошек, что заменяли здесь факелы, они тащили шкуры, выделанные панцири, камни, раздевались до пояса и размалевывались разлапистыми узорами…
Похоже, готовился какой-то ритуал… Я стащил плошку с краской у какого-то зазевавшегося бородача и, скинув балахон, как мог, повторил узоры на своем теле. Вряд ли они соответствовали канону, но в темноте, если не приглядываться, думаю, прокатит.
Тем временем народ потянулся к центру лагеря, туда, где у стоячих камней на утоптанной траве соорудили помост. Рядом поставили несколько гигантских панцирей, наподобие сцилохоровых, налили туда масла и разожгли большие костры. Поляну тут же залило дрожащим, трепещущим, но довольно уютным светом. Розжиг костров почему-то привел нуразгов в большое волнение. Они собрались в огромную толпу и принялись, ритмично дергая задами, восторженно кричать что-то невнятное.
Блин, давно не чувствовал себя глупее. Чтобы не выделяться, пришлось также присоединиться к беснующейся толпе. Благо за плечами был опыт двух лет рейв-вечеринок в родном деревенском захолустье.
Беснующиеся полуголые тела, пот с которых быстро размыл нелепые малевания, понеслись перед глазами неистовым ураганом. Волосатые спины, тяжелые груди, нечесаные космы — все смешалось в датском королевстве. Я даже не заметил, когда над ором и визгами взвились глухие барабаньи «ухи».
Вдруг, когда напряжение ритма уже было готово вырвать сердце, все стихло. Я остановился, тяжело дыша, и, опершись руками о колени, попытался прийти в себя. Не знаю, сколько продолжалась чертова пляска, но выдохся я изрядно. Увы, человеческое тело и рядом не стояло с демонским ни по выносливости, ни по силе.
На помост выбрался огромный на редкость страхолюдный мужик в одной набедренной повязке. Заплетенная в несколько косичек борода была выкрашена в ярко красный цвет, тяжелые космы перехвачены железным кольцом, а морда разукрашена охряными разводами.
Ну и урод. Почти как Агрбадан.
— Гахара Ганеш! — проорал он.
— Гахара Адык! — отозвалась толпа восторженным воплем.
Ага! Значит, это и есть тот самый кагар Адык, что является вождем этого стада.
Тут же подле него возникли еще люди. Все были практически обнажены и разукрашены затейливыми разводами. Последним на помост взобрался облаченный в панцирные гм… доспехи? одеяния? хрен. Они были собраны из хитиновых панцирей равнинных тварей и хитро сшиты меж собой. Был хрен весьма молод, короткострижен, а фанатичный пыл в его глазах, кажется, мог испепелить толпу в один миг. В руках он держал посох, увенчанный черепом, у которого по местной традиции глазницы пылали багровым огнем.
Мне бросилось в глаза, с какой ненавистью на парня глядел здоровяк. Не нужно было много гадать, чтобы понять, что духовная и светская власть в этом племени не ладят.
— Гахара Ганеш! — проорал парень с посохом громовым голосом, и было притихшие нуразги вновь разразились истерическими криками, но стоило ему махнуть рукой, как толпа вмиг угомонилась. Он обвел застывших соплеменников мрачным взглядом и начал говорить.
— Владыка Ганеш ниспослал мне новое видение…
Народ заволновался, раздались крики «Что там?», «Что повелевает Владыка?» А парень, что, похоже, являлся жрецом Ганеша, все держал и держал театральную паузу, заводя толпу.
— А там… Там, братья мои — кара!
Нуразги ахнули. Мне почему-то стало неудобно, глядя на этих здоровенных бородатых мужиков, искренне вздыхающих от банальных ораторских приемов.
— Кара, за то, что медлим мы! Спим, жрем и испражняемся, в то время как наши враги пожирают сердца и мозги наших убиенных братьев!..
Это он про меня чтоль? «Пожирают мозги»? Ах, он чертов лжец!
ebooksa