Он действительно рассмеялся.
Он добавил:
— Тогда меня интересовал только хоккей. Я проснулся — хоккей. Я пошел в туалет — хоккей. Душ — хоккей. Ходил в школу — хоккей. Для меня все было хоккеем. Мне нравились девушки. Тогда мне нравилось заниматься сексом, когда я этого хотел, потому что для меня это было легко, но хоккей был моей жизнью. Я не запомнил тебя, скорее всего потому, что видел тебя и все равно видел только хоккей. Я не помню ни одной из девушек, с которыми трахался тогда или на первом курсе колледжа. Я вижу тебя сейчас. Я хочу тебя сейчас. Почему это для тебя такая проблема? — Он снова наклонился вперед. — Почему ты так напугана?
Слишком быстро.
Слишком ошеломляюще.
Слишком многое можно потерять.
— У меня есть проблемы.
— И? У меня травма локтя.
В комнате становилось душно.
— Травма? Ты в порядке?
— Я в порядке, но я все еще не понимаю всего, что здесь происходит. Ты не можешь решать за меня, хочу ли я трахнуть тебя снова или нет.
Жар пронзил меня насквозь, и в моем теле началось какое-то покалывание. Оно начиналось у меня между ног, где я вспоминала, каково это — чувствовать его там, чувствовать, как он скользит внутрь меня, как он сжимает мои бедра, как он использует мое тело — но я должна была остановиться.
У меня начало перехватывать горло.
И он знал.
Я видела это.
Он был сплошной усмешкой и самоуверенным пониманием, а затем его глаза изменились, и в них начал тлеть огонек. Прекрати тлеть.
Пожалуйста.
Я не могла вынести этого тления.
Я прошептала, мой голос дрогнул.
— Это нечестно.