— Эмоции мешают тебе принимать решения, — говорю я.
— Пошел ты, — она бьет меня в ребра. Рефлекторно я отпускаю ее.
Она приземляется на задницу, но быстро приходит в себя, перекатываясь на бедро. Выставляет ногу и пинает меня, отчего я плюхаясь рядом.
Вырывается смех.
— Ты хорошо тренировалась.
Блейкли стонет, поднимаясь на колени.
— Я знала, что ты сталкерил меня, больной…
— Присматривал, — говорю я ей, поворачиваясь на бок и поднимая руки как раз вовремя, чтобы блокировать ее кулак. Боль обжигает мне ладонь, и я обхватываю ее запястье, сильно сжимая, чтобы заставить разжать ладонь.
Монетки падают со звоном на кафельный пол.
— Ты сломаешь себе пальцы. И мне они нравятся.
Она пытается вырваться, но я не отпускаю.
— Я старалась разбить тебе лицо, а не ломать себе пальцы.
Ловлю ее другую руку, которая тянется к моему животу. Встречаюсь с ее глазами цвета морской волны, в которых бушует буря.
— И когда закончишь избивать меня до полусмерти, что будешь делать? Куда ты пойдешь? Я нужен тебе, Блейкли.
Она прищуривает глаза, переполненные яростью.
— Если ты не можешь меня вылечить, тогда ты бесполезен. Отпусти меня.
— Никогда, — говорю я. — Я больше никогда тебя не отпущу.
Возможно, я оставил ее однажды. Я мог бы даже заставить себя держаться подальше. Но прикасаясь к ней сейчас, дыша с ней одним воздухом, чувствуя, как ее сердце колотится в груди…
Для меня все кончено.
Пусть Грейсон выпотрошит меня тупым ножом для масла, лишь бы с Блейкли все было в порядке.