― Думаю, да. Никто не пострадает, если мы немного пошалим…
― Тогда лучше дать тебе кончить… — говорю я. ― На удачу…
Я нежно глажу ее, эту влажную и тающую киску, которая оживает под моими пальцами, дрожит, сжимается, рассказывая мне о том, что Тео нравится, когда ее трогают, прямо здесь, моей рукой…
И хотя мы оба знаем, что это не предусмотрено контрактом и, вероятно, не должно быть предусмотрено, я заставляю Тео кончить на пассажирском сидении, наблюдая за тем, как ее кожа краснеет, глаза стекленеют, бедра сжимаются, голова откидывается назад, и каждый дрожащий вздох проносится через нее, пока не появляется очень большая вероятность того, что мы окажемся в океане, потому что я не могу оторвать от нее глаз…
Когда я заканчиваю, она задыхается, обхватив мое запястье обеими руками. Ее щеки пылают, а волосы растрепались.
Она видит себя в боковом зеркале и смеется.
― Стоит только посмотреть на меня и всем все станет ясно.
― У тебя такой румянец, как у только что оттраханной, да?
Она начинает нервничать.
― Надеюсь, это пройдет…
― Тео… ― Я подношу ее руку к своим губам и целую ее. ― Ты выглядишь идеально.
Так и есть. Но мне не следовало этого делать, потому что это та же рука, которой я прикасался к ней, и она пахнет киской Тео. Теперь я еще больше возбудился, а через двадцать секунд мы должны войти в кинотеатр.
Тео тоже не ожидала, что мы приедем в кинотеатр так быстро. Она поспешно пытается поправить волосы.
Мигают вспышки камер. Знаменитых лиц гораздо больше, чем на шоу Mountie.
― Посмотри на это! ― говорю я. ― Настоящая красная дорожка.
― Может это оно? ― По лицу Тео расползается ухмылка. ― Может ли это быть…
― Не говори этого, ― прерываю я. ― Не сглазь.
Вместо этого Тео возвращает свою руку в мою.
Когда мы ступаем на ковер, нас ослепляют камеры.
Крики «Риз, Риз!» и «Роко!» говорят о том, что меня принимают за брата. Когда я присоединяюсь к нему, по толпе пробегает волна замешательства и удивления, а затем следует новый всплеск вспышек фотокамер.