Это был шок, все наши бывшие одноклассники, все те же пристальные взгляды, что преследовали меня повсюду, где я бывал, шепча, за спиной: «
А потом этот самодовольный ублюдок, шепчущий Тео на ухо, рассказывающий ей всю старую ложь, все старые слухи…
Я должен был ударить его только за то, что он пригласил ее на выпускной бал. Этот маленький червяк никогда ее не заслуживал.
А теперь и я не заслуживаю.
Какое мне, к черту, дело до того, что она рассказала Мартинике? Я знал, что это случится, они же лучшие подруги. Это было несправедливо с самого начала, и она сказала мне об этом. У меня был Риз и мой отец, а ей не с кем было поговорить.
Я должен ударить
Солнце светит в его ясные голубые глаза, на его спокойное и открытое лицо. Берни Сандерс крутится вокруг наших ног, покусывая нас за лодыжки. Папа рассказывает мне, что Риз устроил его на работу телохранителем.
― Это всего на пару дней, но платят гораздо лучше, чем за крышу…
― Это невероятно, папа. Ты молодец.
Он кладет свою руку поверх моей на стол. Наши руки почти одинакового размера, но его рука, потрепанная и побитая жизнью, с татуировками на пальцах. Моя — такого же ровного оливкового оттенка, как у Риза и нашей мамы.
― Тебе больше не нужно оплачивать счета, Салли. Мне жаль, что тебе пришлось это делать.
― О чем ты говоришь, я тоже здесь живу…
― И ты можешь жить здесь столько, сколько захочешь. Но я больше не собираюсь тянуть тебя вниз.
Я переворачиваю свою руку, чтобы сжать его.
― Ты никогда не тянул меня вниз, папа. Все хорошее во мне — от тебя.
Он крепко сжимает мою руку, глаза яркие и блестящие.
― А все замечательное — от твоей мамы. ― Он отпускает мою руку, чтобы взъерошить мои волосы. ― А где Тео?
Улыбка сползает с моего лица.
― Она вернулась домой.
Я не могу вынести сожаления в глазах отца, поэтому вместо этого смотрю на стол. Это не слишком помогает, его голубые лазеры прожгут мне всю душу.