Я киваю.
Отводя руку назад, он выдергивает чеку из первого баллончика со слезоточивым газом и швыряет его в ближайшее окно. Он описал аккуратную дугу, пробив стекло и упав внутрь. Я бросаю свой в окно с противоположной стороны двери.
Я слышу шипение газа, затем испуганные крики и бегство. Слишком поздно, крики переходят в отрывистый кашель и лающий звук рвоты. Один из Братвы полностью теряет голову, стреляя вслепую в дым.
Люди Енина в панике выбегают из дверей со всех сторон, кашляя и спотыкаясь. Поймать их — детская забава. Я искал Родиона, но вместо этого я замечаю безошибочно узнаваемую белокурую голову Адриана Енина. Его бледное лицо раскраснелось, глаза налиты кровью и текут. Он все равно пытается бороться со мной, пока Миколаш не выбивает его ноги, хватая за волосы и откидывая голову назад, чтобы он мог приставить нож к его горлу.
— Садись в гребаную машину, — шипит Мико.
С точки зрения заложников, это лучший приз, чем Родион, которого я бы убил на месте.
Я звоню Енину по телефону Вейла.
Телефон звонит несколько раз, прежде чем он берет трубку.
— Я предполагаю, что мне звонит не труп, — говорит он.
— Пока нет, — отвечаю я. — У меня твой сын.
На другом конце провода тишина, пока Енин обдумывает это.
— Полагаю, ты хочешь, чтобы я сдался, — лениво говорит он.
— Нет, — огрызаюсь я. — Думаю, к настоящему времени я знаю тебя лучше. Я просто хочу встретиться. Лицом к лицу.
Снова тишина. Затем Енин говорит:
— Ты знаешь прерию Мидевин?
— Да, — говорю я.
— Приходи туда через два часа. Там уединенно, тихо, широко открыто, без прикрытий, так что мы оба можем иметь определенный уровень… доверия. Ты приведешь своих людей. Я приведу своих. Мы поговорим. Или, если вы решительно настроены… на что-то менее вежливое.
Он вешает трубку, даже не спросив о состоянии своего сына.
Я смотрю на Адриана, связанного на заднем сиденье.
— Я не думаю, что он заботится о том, чтобы вернуть тебя живым, — говорю я.